Михаил Каратеев - Богатыри Проснулись

За государев стяг сражались на пределе ярости. Тут исступленно секлись и конные и пешие; раненые и сбитые с коней катались в обнимку, давя и терзая друг друга; оставшиеся безоружными дрались ногами, обломками щитов и копий, с разбега били противника головой в живот…

Наконец одному из татар удалось перерубить саблей древко знамени, и оно упало на землю. Несколько минут возле него шла кровавая свалка, в которой ничего нельзя было разобрать, потом черно-золотое полотнище снова взмыло над бугром: воевода Семен Мелик высоко поднимал его одной рукой, – в другой был меч, которым он оборонялся от ордынцев. Но их набегало сюда все больше, вокруг бугра они в неудержимом порыве теснили москвичей, которые, со смертью Бренка, снова стали откатываться назад.

Прошло не много минут, и пал храбрый воевода Мелик, пронзенный копьем; с разрубленной головой лег на него юрьевский смерд Степан Новосел, подхвативший падающее знамя; саблями иссечен Тимофей Вельяминов, приспевший было на помощь. И орда с торжествующим криком хлынула через бугор. Казалось, еще немного, и Большой полк будет разрезан надвое, но в этот миг ударили сбоку вла-димирцы.

Оказавшись в задних рядах русского построения, они до сих пор не участвовали в битве. Но теперь, когда частью перебитые, частью схлынувшие москвичи освободили им место, они всю свою нерастраченную силу обрушили*на зарвавшихся ордынцев.

Косоги – черкесы.

На бугре возобновилась злая сеча. Уже почти на вершине его нашел славную смерть набольший владимирский воевода, боярин Иван Окатьевич Валуй. Но племянник его Тимофей пробился к поверженному знамени и поднял его над сражающимися.

По русским рядам, ширясь и вливая в сердца отвагу, прокатился победный крик. Татары отступали, не прекращая жестокого сопротивления. Снова, нахлынув массой, они попытались повалить русский стяг. Тимофей Валуевич успел передать его двум подбежавшим воинам, – чтобы, привязав перерубленное древко к копью, снова укрепили его на прежнем месте, – а сам стал впереди, прикрывая их. Шесть или семь татар, обступив молодого воеводу, сыпали на него сабельные удары. Отбивался он ловко, пока мог, но скоро ему отрубили руку, и он упал. Подбежавший дворецкий его, Иван Кожухов, заслонив своего господина, вступил в неравный бой с татарами. Двоих он успел убить, прежде чем остальные изрубили его в куски, а потом прикончили и раненого Валуе-вича.

Но от знамени их сейчас же отбросили набежавшие во множестве владимирцы. Москвичи и коломенцы, ободрившись, снова крушили ордынцев с другой стороны. Позади врубившегося в Большой полк лучшего татарского тумена русские ряды сомкнулись, и этот тумен был уничтожен до последнего человека. Остальные отхлынули, и после страшного трехчасового боя русские наконец смогли перевести дух и осмотреться. Потери их были очень велики, – во многих сотнях осталось по двадцать – тридцать человек; из московских воевод в центре уцелел один Иван Квашня, и начальство над Большим полком принял князь Иван Васильевич Смоленский. Зная, что сражение вот-вот возобновится, он приказал трубить сбор и приводить оставшихся людей в порядок.

Еще раньше того была отбита атака орды на полк Правой руки. Здесь татары всю силу удара сосредоточили на правом крыле, рассчитывая вдоль речки Нижний Дубняк прорваться в тыл русскому войску. Но стоявшие тут угличане уперлись крепко и дрались с предельным мужеством. Из шести углиц-ких князей в этой битве пало пятеро, а с ними и князь Семен Стародубский. Полегло больше половины воинов-угличан, много ярославцев и Стародубцев, но опрокинуть их татарам не удалось, и на третьем часу сражения они отступили.

Князь Роман Давыдович и его сыновья: Иван, Владимир, Святослав и Яков.

Затишье продолжалось не долго. Разобравшись теперь в особенностях русского построения и правильно определив его наиболее уязвимое место, Мамай обрушил все силы орды на полк Левой руки, приказав своим темникам сбить его любой ценой и с этой стороны выйти в тыл Большому полку.

Первый удар стоявшие здесь белозерцы выдержали не дрогнув, но татары, не считаясь с потерями, бросали в битву новые тумены, и с каждой минутой сеча становилась все более кровавой и напряженной. И воины и воеводы Левого полка дрались с беспримерной доблестью. Тут все понимали, что от их стойкости зависит участь Большого полка, а может быть, даже исход всего сражения, и потому, не жалея жизней, старались удержать страшный натиск врага.