Сергей Алексеев - Жизнь и смерть Гришатки Соколова

"Колодник", - понял Гришатка.

– Так вот, братец, - говорил генерал, обращаясь к страшному человеку, - я тебе решил подарить свобода.

Колодник растерялся. Стоит как столб. Не шутит ли губернатор.

– Да, да, свобода, - повторил генерал. - Ты хочешь свобода?

– Батюшка... Отец... Ваше высокородие... - Слезы брызнули из глаз великана. Гремя кандалами, он повалился в ноги Рейнсдорпу.

– Хорошо, хорошо, - произнес генерал. - Подымись, братец. Слушай. Пойдешь в лагерь к разбойнику Пугачеву. Как свой человек. Будто бежал из крепости. А потом, - губернатор сделал паузу, - ножичком ему по шее - чик, и готово.

– Да я его, ваше превосходительство, - загудел молодчик, - в один момент. - Он взмахнул своими богатырскими руками. - Глазом не моргну, ваше сиятельство.

– Ну и хорошо, ну и хорошо, - зачастил губернатор. - Ты мне голову Вильгельмьяна Пугачева, а я те свободу. - Потом подумал. - И денег сто рублей серебром в придачу. Ты есть понял меня?

Колодник бросился целовать генеральскую руку:

– Ваше высокопревосходительство, понял, понял. Будьте покойны. Да он у меня и не пикнет. Ваше высоко...

– Ладно. Ступай, - перебил губернатор.

Когда стража и колодник ушли, Рейнсдорп самодовольно крякнул и поманил к себе Гришатку.

– Мой голова, - ткнул он пальцем себе в лоб, - всем головам есть голова. Такой хитрость никто не придумает, - и рассмеялся.

– Посматривай! Послушивай!

– Посматривай! Послушивай!

Ходят часовые по земляному валу, перекликаются. Оберегают Оренбургскую крепость.

Раскатистый смех Рейнсдорпа еще долго стоял в ушах у Гришатки.

– Убьет, убьет колодник царя-заступника. Господи милосердный, взмолился мальчик к господу богу, - помоги. Удержи злодейскую руку. Пошли ангелочка, шепни о беде в государево ушко. Помоги, господи.

Молился Гришатка господу богу, а сам думает: "Ой, не поможет, не поможет господь!" Вспомнил Гришатка тот день, когда увозили его из Тоцкого. Тоже молился. Не помогло. Да и здесь, в Оренбурге, молился. И снова напрасно. Вернулся Гришатка к себе в каморку мрачнее тучи.

Уже вечер. Ночь наступила. Не может Гришатка уснуть. Заговорить бы с Вавилой. Да вот уже третий день, как Вавилу ночами угоняют вместе с солдатами чинить деревянные бастионы. Некому Гришатке подать совет.

И вдруг, как вспых среди ночи: бежать, немедля бежать из крепости! Опередить колодника. Явиться к царю первым, рассказать обо всем. Мальчишка даже подпрыгнул на лавке.

Вскочил Гришатка, стал надевать армяк. От возбуждения и спешки трясется. Никак не может просунуть локоть в рукав.

Наконец оделся, вышел на улицу. А там: взвыл, заиграл над городом ветер. Ударил мороз. Загуляли снежные вихри. Начиналась зима.

Гришатка поежился, а сам подумал: "Ну и хорошо. Это к лучшему. Оно незаметнее". Решил он пробраться на вал - и через частокол, через ров на ту сторону.

Пробрался. Прижался к дубовым бревнам. Прислушался. Тихо.

Полез он по бревнам вверх. Добрался до края. Перекинул ноги и тело. Повис на руках. Поглубже вздохнул, зажмурил глаза. Оттолкнулся от бревен. Покатился Гришатка с вала вниз, в крепостной ров. То головой, то ногами ударится. То головой, то ногами.

Наконец остановился. Поднялся. Цел, невредим. Только шишку набил на затылке.

Глянул Гришатка на крепость. Нет ли погони. Все спокойно. Лишь:

– Посматривай! Послушивай!

– Посматривай! Послу-у-ушивай! - несется сквозь ветер и снег.

Взыграла, разгулялась вьюга - метель по всему Оренбургскому краю. Темень кругом. Ветер по-разбойному свищет. Жалит лицо и руки колючими снежными иголками.

Третий час бредет Гришатка по степи. Как слепой телок тычется в разные стороны. Думал: только бежать бы из крепости, а там враз государевы люди сыщутся. А тут никого. Лишь ветер да снег. Лишь вой и гоготание бури.

Продрог, как снегирь, на ветру мальчишка.

– Ау, ау! - голосит Гришатка.

Крикнет, притихнет, слушает.

– Ау, ау! Люди добрые, где вы!

Жутко Гришатке. Сердце стучится. Озноб по телу. И чудятся мальчику разные страхи.

То не буря гуляет по полю, а ведьмы и разные чудища пустились в сказочный перепляс. То не ветер треплет полы кафтана, а вурдалаки хватают Гришатку за руки и ноги. Присвистнула, пронеслась в ступе баба-яга. Помелом провела по лицу Гришатки.

– Господи праведный, помоги. Не оставь, - шепчет мальчишка. - Геть, геть, нечистая сила!

Где-то взвыла волчица. Оборвалось Гришаткино сердце. Покатилось мячиком вниз. Повалился мальчонка на землю. Щеки в ладошки. Носом в сугроб. Не шелохнется.