Грозе почудилось, что он уже не бежит по земле, а как бы летит над ней, но слишком медленно. На тропе появились два хазарских всадника. Они летели во весь опор, а ему чудилось, будто кони приближаются неправдоподобно медленно. Дубовая рукоять кистеня привычно легла в длань. Он не знал, что в краткий миг грозящей смерти всё запоминается так крепко, до самых мелочей. Нечто, похожее на длинный и узкий цветной мешок, лежало поперёк седла у одного из хазарских воинов, а другой придерживал перед собой мальца лет пяти в белой, измазанной рубашонке. Тот, что был ближе, с мешком поперёк седла, не сбавляя бега коня, метнул в пастуха сулицу, а второй воздел для удара лёгкий, чуть изогнутый хазарский меч. Гроза прянул в сторону, уклоняясь от сулицы, которая лишь слегка чиркнула плечо. Юноша упал почти под копыта хазарского коня, но в миг касания с землёй успел взмахнуть кистенём. Хазарский меч наверняка разрубил бы пастуха, коли б не малец перед всадником, который помешал хазарину наклониться при ударе как следует. В сей миг прочный плетёный ремень кистеня, влекомый над землёю тяжёлым медным шаром, обвился вокруг ноги хазарского коня, и тот на всём скаку с ржанием полетел наземь, изгибая шею. Кистень вырвался из руки, и Гроза встал на ноги, обезоруженный. Конь, вскочив, тут же вихрем понёсся далее, а плотный, но юркий хазарин, тряхнув головой, выхватил нож и бросился к пастуху, который не успел достать из сумки свой нож. Но лишь один шаг сделал хазарский воин, как оперённая русская стрела пронзила его грудь. Противник рухнул к ногам Грозы. Тут же промчался мимо на буланом коне наставник Вергун.
– Радимку возьми! – крикнул он на ходу.
Сброшенный конём малец лежал в неглубокой ямке. С замиранием сердца Гроза бросился к нему, ощупал. Кажется, цел, только чело и щека исцарапаны в кровь. Без сознания… наверное, ударился о камень. Оглядываясь, не скачет ли ещё кто из врагов, Гроза поднял мальца на руки и понёс к селению. На сём недолгом пути, показавшемся вечным, он зрел безжизненные тела знакомых селян, детей, жён, стариков. Ещё недавно он встречался с ними, говорил, слушал сказы того же деда Ключника, который сейчас лежал у порога своего убогого жилища с разрубленной головой, а чуть поодаль валялся его чудной посох. Хоть и светило солнце, но Грозе казалось, что вокруг всё померкло. Чёрный сумрак окутал душу, заполонил мысли и сердце. Юноша опустился подле тела старого гороходца, не в силах идти далее, говорить или даже двигаться. Голова была пустой, гулкой и горячей, словно только что обожжённый горшок, в ней не осталось ни одной мысли. Непонятная боль давила сердце, а во рту ощущалась горечь.
Робкое движение мальца, а потом и его всхлипывающий голос заставили Грозу очнуться.
– Живой? Ты живой, хороший мой, – не заметив, как и сам всхлипнул, молвил отрок, прижимая к себе спасённого мальца. – Сейчас, сейчас пойдём к мамке… – С трудом поднявшись, он побрёл далее к жилищам.
Казалось, в пустом селении остались только лежащие на земле трупы. Но вот из укрытий начали появляться схоронившиеся женщины и дети. Гроза с замершим сердцем оглядывался вокруг, боясь узнать в очередном распластанном теле кого-то из родных. Дверь в их мазанку была отворена, но внутри никого не оказалось, только разбросанные вещи и разбитая крынка на полу. Живы ли родные и где они, было неведомо. Юноша побрёл с мальцом далее.
– Ну вот, Радимка, ты дома, – молвил Гроза, опуская дитя на землю. – Пойдём!
Малец помедлил, а потом неуверенно засеменил следом по тропке к родному порогу. Пастух быстрым шагом прошёл к жилищу соседей, но не успел отворить дверь, когда услышал за спиной плач дитяти. Он обернулся и увидел за широко разросшимся смородиновым кустом окровавленное тело молодой женщины, в которой узнал мать Радимки. Малец, несмело подойдя к матери, стал тянуть её за руку и просить: «Вставай! Мама, вставай!» Пастух будто окаменел, не зная, что делать. Потом с трудом оторвал дитя от мёртвого тела и понёс его прочь. Он снова обнял мальца, прижал к себе и, выйдя на край селения, бессильно опустился на плоский ноздреватый камень-известняк. Тут и встретили его возвращавшиеся после боя односельчане. Среди них Гроза узрел отца и Вергуна.
– Ты чего мальца мамке не отдал? – спросил Вергун, осаживая разгорячённого недавним боем и сумасшедшей погоней коня.
– Нет у него больше мамки, – выдавил юноша, – зарубили Елицу…
Мимо проезжали другие односельчане, многие были ранены, некоторые везли отбитых у врага детей и жён. На ведомых в поводу конях поперёк сёдел лежали трупы погибших. Молодой пастух глядел на всё это молча. Вдруг он насторожился и вытянул голову. На одном из коней лежало до боли знакомое тело. Седые волосы развевались по ветру, а руки будто прощально махали в согласии с шагом лошади.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу