Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

– Здрав будь, брат Божедар! – вырвал из теплоты грёз знакомый голос, словно резанув по обнажённому сердцу, отчего оно сразу сжалось, и противный холод стал растекаться по всему телу.

Вот уж кого он больше всего не желал увидеть сейчас, так это обладателя сего насмешливого полуженского голоса. От неожиданности воин приостановился, но затем, справившись с собой, пошёл дальше, лик его приобрёл каменное выражение.

– Что тебе нужно? – не оборачиваясь, спросил стражник.

– Как дела, брат? Ты, говорят, теперь у самого князя в охоронцах ходишь. А в изведыватели тебя ещё не приглашали, со всякими трапезитами ромейскими бороться, слыхал, наверное, про таких?

– Ты балагурить явился или по делу что скажешь? – стал раздражаться воин.

– Божедар, какой ты стал важный и сердитый, сотоварищей своих, что о тебе пекутся, видеть не желаешь. Ах да, как я позабыл, тебя же молодая жена дожидается, та самая Артемида, с которой ты по углям ходил. Видишь, как хорошо сладилось, язычники друг дружку нашли! – с обычной издевкой хихикнул полнотелый, идя сзади по пустынной улочке.

– Хорошо, – останавливаясь, проговорил Божедар, оглядевшись по сторонам. – Давай зайдём куда и поговорим.

– Ну да, в гости ты меня не позовёшь, это верно, зайдём хотя бы вон туда, – примирительно проговорил полнотелый торговец, указывая на заброшенный двор, явно пострадавший несколько лет тому от наводнения.

Они уселись на каких-то обломках скарба и брёвен, принесённых весенним половодьем, и разросшиеся кусты шиповника скрыли их от посторонних взглядов. Сняв с плеча широкую лямку, Устойчивый осторожно умостил на брёвнах лоток со сладкой ароматной выпечкой.

– Бери вот крендельков с черносливом, превкуснейшая вещь, я с тебя дешевле возьму, хотя ты теперь человек состоятельный, всё ж таки у самого князя служишь, – снова начал балагурить Устойчивый, но, натолкнувшись на холодный взгляд Божедара, погасил улыбку. – Ладно, тогда о деле, вижу, что большой радости от нашей встречи ты не испытываешь.

– Твои охоронцы, коли не заметили, как мы сюда свернули, с ног собьются, тебя разыскивая, – проронил воин.

– Значит, впредь им наука будет, пускай поищут, – скривился в полуулыбке-полуоскале Устойчивый. – А у тебя, значит, всё прекрасно – добрая служба, ладная жена, – я рад, очень рад! Ты хорошо пристроился. – Полнотелый глянул по сторонам. – Только, надеюсь, ты не так наивен, чтобы думать, что всё это само собой, как спелый плод, упало тебе в руки? – Увидев, что собеседник недоверчиво сузил свои голубые очи, полнотелый издевательски хмыкнул и продолжил: – Да, брат, знаешь, сколько золотых монет пришлось через того купца-христианина отвалить начальнику теремной стражи, чтобы тебя взяли в охоронцы? То-то же! А теперь пришёл черёд выполнить задание Святой церкви. Ты лучший воин из всей нашей группы, к тому же один вхож в покои княжеские. Так что думай, как всё это лепше сотворить, а мы уже все тебе поможем…

– Какое задание? – стараясь казаться равнодушным, выдавил Божедар. – Опять охотиться на легатов Римской церкви?

– Ну, мы теперь с ними союзники, ничто так не объединяет, как общий враг. Как, разве я не сказал при отплытии из Золотого Рога, зачем ты здесь? – делано удивился Устойчивый. И, глядя прямо в глаза Божедара, молвил: – Ты должен отправить в Аид князя россов… Нам известно, что он вчера вернулся в Киев, а скоро опять уедет, так что времени мало.

Холод уже не просто разлился по телу воина, а ледяной коркой начал сковывать разум, и Божедар неимоверным усилием воли старался не проявить внешне того, что творилось внутри. Дивоока, свадьба, семья, мирная жизнь, к которой он ещё толком и не привык, – всё вмиг исчезло, как сон поутру. Он опешил от поставленной задачи, – предполагал всякое, но что его, трапезита, будут использовать не как изведывателя, а как обычного убийцу, хотя, конечно, не совсем обычного… С великим трудом он разомкнул непослушные уста и молвил одно лишь слово:

– Когда?

– Подробности завтра утром, придёшь сюда же, – донёсся как бы издалека ответ Устойчивого.

Потом надолго установилась тишина, только воробьи затеяли шумную возню в кустах шиповника. Тон полнотелого сменился, он заговорил мечтательно:

– Я завидую тебе, брат мой, ох как завидую! Ведь ты после выполнения сего дела такой куш огребёшь, что сможешь запросто купить хороший дом с садом где-нибудь в Херсонесе или на одном из бесчисленных островов Эгейского моря. Заберёшь свою язычницу, окрестишь её, и будете вы жить как голубки… Эх, только представь себе, Дорасеос, – полнотелый незаметно перешёл на греческий, – виннопенная волна набегает на жёлтый песок, на котором возятся твои дети, а ты в тени виноградной беседки сидишь со своей Артемидой и раздаёшь рабам указания по хозяйству, ни тебе чужих личин, ни постоянной опасности… Ради этого можно кого угодно отправить в Аид.