Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

Взяли «в ружьё» солдаты.

— Попался, голубчик, попался, — торжествует полковник Гебель.

Сидит он в той же избе, что и Сергей Муравьёв-Апостол. Пьёт с дороги горячий чай, рассуждает: «Будет схвачен сейчас и второй». Сидит, Бестужева-Рюмина дожидается.

Сидит полковник Гебель, пьёт чай. Вдруг топот коней по дороге. «Едет, едет Бестужев-Рюмин!»

Остановились кони. Слышит полковник Гебель, как кто-то подходит к избе. «Торопись, торопись, злодей!»

Привстал полковник от нетерпения. Вытащил пистолет. Приготовился. «Руки вверх, закричу», — решил.

Скрипнула дверь на петлях.

— Ру… — крикнул Гебель и тут же осекся.

В комнату входил поручик Кузьмин. А сзади стоял поручик Щепилло. А там во дворе виднелись офицеры Сухинов и Соловьёв. И от солдатских мундиров в глазах рябило.

Узнали офицеры, члены Южного тайного общества, что Сергей Муравьёв-Апостол схвачен, примчались к нему в Трилесы на помощь.

— Что делать, Сергей Иванович?

— Освободить, — спокойно ответил Сергей Муравьёв-Апостол.

Освободили офицеры Сергея Муравьёва-Апостола.

— Вперёд к свободе!

Восстание началось.

Если ехать из Киева по дороге на Белую Церковь, то, осиливши треть пути, на тридцатой версте от Киева попадёшь ты негаданно в рай.

Два холма здесь прижались к речке. Между ними давнишний спор: кто краше, кто выше, кто круче, который из них зеленей. На одном из них, на том, что на Киевской стороне, примостился маленький городок. Сбегают домишки с холма под откос. Улочки змейкой вьются. По весне здесь полыхают белым огнём садочки. К осени ветки под урожаем пудовым в глубоком поклоне гнутся.

Это и есть Васильков. Здесь в Василькове была штаб-квартира Черниговского полка. Сюда и собрались восставшие роты.

Штабс-капитан Маевский первым услышал необычный шум и возбуждённые голоса. «Бунт», — сообразил Маевский. Приказал он ударить тревогу.

Смотрит Маевский — за взводом вступает взвод. (Это был авангард восставших.) Шагает впереди офицер. «Кто бы такой?» — подумал Маевский. Всмотрелся — Иван Сухинов.

Знает Маевский Сухинова. Взгляд ястребиный. Язык кинжальный. Не любит Сухинов таких, как Маевский. «Ваше мышиное превосходительство» — вот как однажды Сухинов назвал Маевского. За это «мышиное превосходительство» хотел Маевский вызвать Сухинова на дуэль. Да постеснялся что-то.

Поёжился Маевский, увидя Сухинова. Не дай бог ему сейчас на глаза попасться. Попятился, шмыгнул за плетень, присел на корточки, прижался к прутьям, сквозь прутья смотрит.

В это время, услыша сигнал тревоги, на улицу выбежал заместитель полковника Гебеля майор Трухин. Пошёл он навстречу восставшим:

— Остановитесь! Одумайтесь!

Знают солдаты Трухина. Из всех командиров здешних — не человек, а зверь.

— Плетей захотели! — кричит Трухин. — Не толпись! Расступись! Разойдись!

А следом — ещё зычнее:

— Кру-гом! Бе-гом!

Рассмеялся Сухинов. Мигнул солдатам. Схватили солдаты Трухина. Сорвали погоны. Сломали шпагу. Мундир разнесли на клочья.

Съёжился Маевский. От страха даже зажмурился. «А вдруг, — кольнуло его, — Сухинов спросит:

— Кто тут поднял тревогу?

Скажут:

— Маевский!

— Маевский!

— Штабс-капитан Маевский!»

Глянул Маевский опять на дорогу. Всё больше и больше идёт солдат. Не одни, с командирами. Вот Сергей Муравьёв-Апостол. Вот Михаил Бестужев-Рюмин. Вот Щепилло, Кузьмин, Соловьёв.

Совсем растерялся, бедный. Холодок пробежал по телу: «Убьют, убьют. На лине ближайшей вздёрнут».

Осмотрелся Маевский. Видит, клуня стоит в огороде. Скачками, как заяц, метнулся к клуне. Открыл ворота. Влетел. Забился в сено. Ни жив ни мёртв. Затих, как мышь. Прислушайтесь: даже не дышит.

Штаб-ротмистр гусарского его величества принца Оранского полка Ушаков в день восстания Черниговского полка проезжал через Васильков. Задержали его у заставы. Доставили к Сергею Муравьёву-Апостолу.

Узнав, в чём дело, Ушаков пришёл в сущий восторг.

— Долой Николая! — шумел штаб-ротмистр. Даже саблю из ножен выхватил. Даже с силой по воздуху рубанул.

Нужно сказать, что Ушаков ненавидел царя Николая I. Служил Ушаков когда-то в гвардии. Жил в Петербурге. Блистал на балах и приёмах званых.

Но вот из-за какого-то каприза в ту пору ещё не царя, а великого князя Николая перевели Ушакова из гвардии в армию. Поклялся Ушаков отомстить за обиду.

— Долой Николая! — шумит Ушаков.

Понравился восставшим пыл офицера. Решил Сергей Муравьёв-Апостол дать Ушакову революционные прокламации — пусть Ушаков распространит их среди офицеров гусарского его высочества принца Оранского полка.