Сергей Алексеев - Небывалое бывает (Повести и рассказы)

— Ох, ох, сохрани господи!

— А еще, — не умолкает Дунайка, — свистом своим, мой боярин, он на Волге суда привораживает. Свистнет, и станут на месте струги. Люди от погляда его каменеют.

— Ох, ох, не доведи свидеться!

Живет боярин, как заяц, в страхе. Потерял за месяц в весе два пуда. Постарел сразу на десять лет. На голове последних волос лишился.

Молился боярин Кузьма-Желудок, чтобы беда прошла стороной. Не услышал господь молитвы.

И вот однажды ночью случилось страшное. Открыл бедняга глаза — Разин стоит у постели.

Захотел закричать боярин. Но понимает — не может.

И Разин молчит, лишь взглядом суровым смотрит. Глаза черным огнем горят.

Чувствует боярин, что под этим взглядом он каменеет. Вспомнил слова Дунайки. Двинул рукой — не движется. Двинул ногой — не движется.

— О-о!.. — простонал несчастный. Но крик из души не вышел.

Утром слуги нашли хозяина мертвым.

— С чего бы?

— Да как-то случилось!

Не понимают в боярском доме, что с барином их стряслось.

— Что-то рано господь прибрал.

— Жить бы ему и жить.

— Может, выпил боярин лишку?

— Может, что-то дурное съел?

— Сон ему, может, недобрый привиделся? Уж больно всю ночь стонал.

…Снятся боярам страшные сны. Снится им грозный всадник.

Стояли они по соседству. Два небольших городка — Верхний Ломов, Нижний Ломов.

Когда разинцы брали города, они поступали так.

Собирали на площадь народ. Приводили сюда воеводу. Люди и решали его судьбу.

Разинский сотник спрашивал:

— Карать или миловать?

Если люди кричали: «Карать!» — воеводу тут же при всех казнили.

Если кричали: «Миловать!» — отпускали его, не тронув.

Так было в Саратове, в Самаре, в Черном Яру, в Царицыне. Так поступали восставшие и в других городах.

Оба Ломова взял разинский атаман Михаил Харитонов.

Ворвались разинцы в Нижний Ломов. Собрали народ. Привели воеводу. Вышел вперед Михаил Харитонов:

— Карать или миловать?

Кто-то крикнул:

— Карать!

Но тут же десятки других голосов:

— Миловать!

— Миловать!

— Миловать!

Отпустил атаман воеводу.

Видать, не все воеводы звери. У иных и что-то людское есть. Если люди кричат помиловать — тут уж верховный суд.

Ворвались разинцы в Верхний Ломов. Да что-то замешкались — дело было к исходу дня, не сразу людей собрали. Сидел воевода пока под запором, ждал своей участи.

Вспомнил Харитонов утром про арестанта, дал команду собрать народ. Собрались горожане на площади.

Пришел Харитонов. Ждет, когда казаки приведут воеводу. И вдруг прибегают, докладывают разинцы:

— Атаман, нет воеводы. Сидел под запором, а ноне пусто.

— Как — пусто? Бежал?!

— Нет, не бежал, атаман.

— Может, от страха помер?

— Нет, страх его, черта, не взял. Однако в живых его тоже нет.

— Как — нет?!

— Людишки без нас сами подняли его на вилы. Выходит, слово свое сказали уже людишки.

Охватило крестьянское возмущение всю Волгу, от понизовых до самых северных ее городов. Разин идет по центру, а слева и справа и забегая вперед, словно реки в разлив по весне, растеклись и поднялись сотни других отрядов. Восстали крестьяне и на Ветлуге, и на Хопре. Бьют тревогу бояре в Тамбове и Пензе. У Тулы и даже под самой Москвой загоны восставших бродят. Владимир и Суздаль не знают покоя. Украина вот-вот за бояр возьмется.

Бегут бояре из насиженных дедовых мест. Страшатся народного гнева.

Бежал из своей вотчины и боярин Феофан Круторогов. Бежал из-под Пензы как раз к Тамбову. Был под Тамбовом у Круторогова друг. Тоже боярин. Семен Рогокрутов. Решил у него укрыться.

Бежал Круторогов к Тамбову, а в это же время из-под Тамбова навстречу к нему бежал спасаться Семен Рогокрутов. Думал под Пензой найти спасение.

Повстречались друзья в пути.

— Свет мой Семен Васильевич!

— Душа моя Феофан!

— Куда ты?

— К тебе. Куда ты?

— К тебе.

— Ох ты!

— Ух ты!

Плохи дела под Пензой, плохи дела под Тамбовом.

Постояли друзья, подумали. Решили бежать к Воронежу. Жил под Воронежем у Круторогова и Рогокрутова друг. Тоже боярин, Сисой Водохлюпов. Надеялись бояре — уж там-то спасение. Пробираются друзья под город Воронеж. А в это время из-под Воронежа к Тамбову и Пензе идет Водохлюпов.

Повстречались они в пути.

— Свет наш Сисой Гаврилович!

— Душа Феофан, душа ты моя, Семен!

— Куда ты?

— К вам пробираюсь.

— Вот те и раз! А мы-то как раз к тебе.