Николай Кузьмин - Меч и плуг [Повесть о Григории Котовском]

Неожиданно Матюхин натянул поводья, сзади, останавливаясь, загомонили люди, раздался звяк оружия, храп лошадей. Кто-то выругался длинно, замысловато. Подъехали Макаров, Симонов, начальник матюхинского штаба Муравьев.

Матюхин молча вглядывался в тихую деревню, смотрел на ветряк с остановленными крыльями. Тяжелые, неразрешимые мысли ворочались в его кудлатой голове.

— Вот что... как тебя? ваше благородие,— сказал он.— Дальше не поеду. Пускай они ко мне едут. Фролов ваш и Эктов. Сюда,— и ткнул пальцем впереди своего коня.

— Хорунжий Симонов! — позвал «есаул».

Встретить Матюхина приготовились в угловой горнице, где заранее составили столы, покрыли скатертью. В летней кухне на дворе Дуняша, розовевшая от любезностей Маштавы, готовила угощение. Мельник, бегая по селу, разживался самогоном. Расчет был напоить всю бандитскую головку «вусмерть», как говаривал Герасим Петрович Поливанов.

Боевая задача бригады — пеший бой в селе. На случай прорыва в засаду вывели три эскадрона под командой Чистякова. Николай Слива продуманно расположил пулеметы.

Сообщение, доставленное Симоновым, словно прострелило истомленных ожиданием людей: разом вскочили, задвигались. Борисов зачем-то кинулся на кухню. Владимир Девятый, с вывешенными во всю грудь крестами, горстью провел по роскошным усам.

С Котовским на встречу с бандитом отправлялся полуэскадрон. Комбриг распорядился приготовить Эктова: дать ему оружие, коня, причем хорошего коня и настоящее оружие.

— Вот уж этого он не дождется! — запротестовал Юцевич. Его поддержал и Борисов.

— Да вы что? — напустился на них комбриг.— Он кто — начальник штаба или не начальник штаба? А раз так, значит, и снарядить его надо как полагается.

Юцевич упрямо стоял на своем:

— Дай ему наган, дай лошадь, а вдруг он что-нибудь возьмет да и выкинет?

— Ну, ладно, как знаете,— уступил комбриг.— Но только ничего он не выкинет. Ему мат, деваться некуда.

В кобуру Эктову засунули незаряженный наган, оседлали выбракованную лошадь.

Штабс-капитан, заметно волнуясь, уселся в седло. Комбриг наблюдал за ним сбоку.

— Павел Тимофеевич, последнее слово. Как вы понимаете, я сильно рискую. Давайте договоримся сразу: малейшая попытка — и вас нету.— Он достал из кармана и снова спрятал наган со взведенным курком.— Не отрывайтесь от меня даже на метр. Я должен все время чувствовать ваше стремя. Вот так,— и коленом ткнул его колено.

— Послушайте... вы! — вспылил штабс-капитан.— Да подумайте сами... куда мне деваться? Куда? К ним? — мотнул головой в сторону леса.— К покойникам? Я жить хочу. Понимаете — жить!

И отвернулся, сгорбил спину.

За ними со стороны наблюдал Владимир Девятый, с беспокойством ловил взгляд комбрига. Григорий Иванович улыбался. Дерзость арестованного он объяснял отчаянием и ничем больше. Человек сделал выбор и теперь бесится от бессилия что-либо изменить. Так сказать, издержки трудного решения.

— Павел Тимофеевич, скоро все кончится. Постарайтесь вести себя спокойнее. Ладно?

По сообщению Симонова, Матюхин со штабом и передовыми отрядами остановился на виду деревни. Однако на том месте, где «хорунжий» получил приказание «есаула», Котовского с командирами встретила бандитская застава, человек пятьдесят. Дальше в лес поехали как бы под усиленной охраной.

Матюхинцы, ожидая, не слезали с седел и держали оружие наготове. Большая поляна была запружена народом. Густые человеческие массы угадывались в окружающем осиннике, там то и дело съезжались и разъезжались конные группы.

— A-а... Пал Тимофеич! — осклабился Матюхин, увидев Эктова, но не сделал ни шагу навстречу, ждал, когда подъедут.

Котовский шевельнул коленом и убедился, что штабс- капитан точно выполняет полученную инструкцию — едет вплотную. По лицу Эктова угадывалась мучительная душевная борьба. Сейчас достаточно одного слова, одного жеста! Напоминая ему о себе, Григорий Иванович звякнул стременем о стремя. Эктов точно очнулся от своих мыслей и с облегчением вздохнул.

— Заждались, Пал Тимофеич, заждались,— приговаривал Матюхин, вглядываясь в штабс-капитана из-под спутанных волос. Атамана Фролова он до поры до времени будто не замечал.

— Дорога трудная, Иван Сергеич,— оправдывался Эктов.— Вон какого кругаля пришлось давать.

— Съездил как? С пользой, нет?

— Потом будет разговор, Иван Сергеич. Пока знакомься. Больших людей тебе привез.

С этой минуты Григорий Иванович больше не сомневался в Эктове,— свою роль штабс-капитан доведет до конца [3] После операции с Матюхиным приговор Эктову был отменен. Долгое время бывший штабс-капитан с семьей жил на Урале, затем на Дальнем Востоке, где работал начальником снабжения Рыбтреста. .