Лен Дейтон - Бомбардировщик

– Здорово горит, – спокойно сказал Дигби.

«Боже, это он говорит о цели, – пронеслось в сознании Ламберта. – Цель! Я совсем забыл о ней. Через какие-нибудь секунды этот горящий гроб совершенно потеряет скорость, и мы врежемся в него. Спокойно! Он опять приближается…»

– Сбрось эти проклятые бомбы! – пронзительно крикнул кто-то высоким встревоженным голосом, не похожим на чей-нибудь из экипажа. Только когда крик повторился, Дигби узнал голос Ламберта.

– Подходим, командир, не горячись! – спокойно проговорил Дигби.

«Неужели Дигби так прилип к прицелу, что не замечает, как этот горящий „ланкастер“ освещает все небо? – подумал Ламберт. – Заставить его убраться? Обстрелять, но заставить убраться? Что угодно, только дайте мне темноту. Ради бога, темноту! Может, на том самолете уже все мертвы? И он летит с автопилотом и будет лететь так в нашей колонне, рядом с нами, до самой Англии?»

– Бомбы сброшены, – доложил Дигби абсолютно спокойным тоном, но, увидев летящий рядом охваченный огнем самолет, изумленно воскликнул: – О боже!

Стекающий с задней кромки крыла бензин на горящем «ланкастере» распылялся и горел, как газовое пламя.

– Держись на курсе, командир, для фотосъемки, – попросил Дигби.

Пока тянулись эти самые длинные в жизни Ламберта тридцать секунд, его кабина сверкала, как золотая.

– Желоб для сброса фотобомб погнут, командир, – раздался тревожный голос Джимми. – Фотобомба застряла в нем.

– Вытолкни ее, – ответил Ламберт. – Не буду же я вечно так лететь!

– Ее не стронешь с места. Они даже не сделали снимка для фо топланшета. Ламберт вздохнул. В текущем месяце это уже второй случай, когда он возвращается из рейда без контрольного аэрофотоснимка. На доске начальника разведки, где в три ряда в хронологическом порядке располагались аэрофотоснимки целей, в одном месте будет торчать блестящий белый лист бумаги. Белый лист будет означать, что ни «скрипучей двери», ни ее экипажа, ни бомбовой нагрузки у них как бы вовсе и не существовало.

Ламберт заложил вираж и скользнул в спасительную темноту, прочь от пылающего «ланкастера», который Мерфи и Суит терпеливо пытались вернуть на землю.

– Всем смотреть за ночными истребителями, – предостерег Ламберт.

Теперь наступил момент наибольшей опасности. Напряжение, которое все испытывали над целью, сменилось расслабленностью: люди еще не верили, что остались живы. Все почувствовали страшную усталость. В такие мипуты притупляется бдительность, снижается способность сосредоточиваться и всех охватывает желание уснуть.

– Сосредоточиться! – еще раз приказал Ламберт. – Около пятидесяти миллионов немцев сейчас готовы убить нас! Будьте внимательны! – Ламберт всегда говорил чтонибудь подобное в таких случаях.

Флэш Гордон рассматривал из хвостовой турели подвергшиеся бомбардировке горящие объекты – разбросанные красные пятна. Неожиданно одно из пятен как бы вспучилось и сделалось белым: это обрушилась крыша церкви Либефрау.

Ламберт почувствовал сильную головную боль и брасил в рот таблетку аспирина. Бинти принял, как обычно, таблетку амфетамина. Кошер записал в бортжурнал: «Над целью охвачен пламенем неопознанный четырехмоторный самолет».

Луна к этому времени поднялась высоко. Здесь она совсем не воспринималась как золотой шар, рассеивающий серебристый свет для людей на земле. Здесь она казалась холодным голубоватым диском.

– Я, пожалуй, уменьшу высоту, – сказал Ламберт, – У нас немного увеличится скорость, да и брюхо прикроют облака. – Бэттерсби рассеянно кивнул. – Тогда к нам никто не подкрадется сзади снизу.

– Смотровой щиток свободного обзора просто прелесть, командир! – похвалился Флэш Гордон.

«Хорошие ребята! -подумал Ламберт. -Все они хорошие ребята. Мне просто повезло».

Он позволил самолету медленно терять высоту, пока тот не коснулся крыльями верхней кромки серо-голубых кучевых облаков. Бомбардировщик шел сквозь облака, то подминая их под себя, то, наоборот, ныряя в них, словно прячущийся под пушистым одеялом шаловливый ребенок. «Самое трудное осталось позади», – подумал Ламберт, увидев впереди побережье Голландии. Дальше небо было безоблачным. Внизу навстречу им бежала бесконечная гладь освещаемого луной, неподвижного, как густая черная патока, Северного моря.

Когда на Альтгартен начали сбрасывать смертоносный груз бомбардировщики второй, более мощной волны, страх был далеко не главным чувством, сковавшим альтгартенцев. Лишь немногие просто озлобились или чувствовали себя жертвами роковой судьбы. Большинство же оказалось парализовано неврозом, тем самым, который проявляется у людей, когда их заставляют делать что-то явно выходящее за пределы их сил и возможностей. Люди теряли контроль над собой.