Юзеф Крашевский: Король холопов

– А что же сталось с твоей землей и имуществом? – спросил Казимир.

– Все сгорело, а землю Неоржа отдал кому-то из своих.

Тряхнув головой, селянин продолжал:

– Да и я туда уж возвратиться не мог бы. Все напоминало бы об умерших и о хорошем прошлом, и я не выдержал бы от боли.

Казимир повернулся в сторону чиновника, стоявшего позади него и, сделав ему знак записать его слова, проговорил:

– Я прикажу отвести тебе другую землю, и из королевской сокровищницы тебе выдадут вспомоществование. Не надо поддаваться отчаянию, ты еще не стар, сумеешь работать и стать на ноги.

Указав ему на приблизившегося чиновника, Казимир прибавил:

– Обратись к нему, и он тебе устроит, согласно моему приказанию. У тебя впереди еще достаточно времени, чтобы свить себе гнездо, пока не наступила старость.

Сын Вядуха молча склонился к ногам короля, поцеловал их и удалился. Подобные разговоры и благодеяния со стороны Казимира часто бывали, и почти ежедневно он награждал бездомных землей и выдавал им деньги на обзаведение хозяйством.

Рыцари и дворяне, бывшие свидетелями таких поступков Казимира, вместо того, чтобы проникнуться уважением к нему, начинали его ненавидеть. Наказание Борковича, о преступлениях которого забыли, а помнили лишь о его жестокой смерти, тоже способствовало усилению их нерасположения к королю. Восстановление привилегий евреям, некогда пожалованным им королем Болеславом, возвышение Вержинека, который собрал на службе короля несметные богатства, о которых рассказывали чудеса, – все это подтверждало сложившееся у шляхты убеждение, что Казимир задался целью уничтожить сословие, занимавшее до сих пор почетное положение.

Король чувствовал, что восстанавливает против себя дворян и рыцарей и своими поступками вызывает их ропот, но он никогда не обращал внимания на то, что о нем говорят.

Шляхта утешала себя надеждой, что король сойдет в могилу, не оставив после себя наследника, а Людовик, король венгерский, к которому перейдет престол, обещал увеличить привилегии дворянского сословия. Мать будущего наследника и он сам усердно поддерживали сношения с более влиятельными в стране людьми, привлекая их на свою сторону разными заманчивыми обещаниями.

Надежды на появление наследника от нового брака тоже не оправдались: королева Ядвига дала ему только дочерей. У Казимира были сыновья от Рокичаны и Эсфири, но они никаких прав на престол не имели, и Казимир, отказавшись от всякой надежды передать трон законному наследнику Пястов, настойчиво преследовал цель оставить о себе память в потомстве, возвысив свою страну. Он укреплял города, заселял их, прокладывал дороги, наблюдал за порядком, заводил торговые сношения, обогащал государственную казну и следил за исполнением введенных им законов.

Так как за просвещением приходилось ездить за границу и учиться у чужих, он решил открыть в стране свои школы, и ему первому принадлежала мысль устроить в Кракове высшую школу, которая впоследствии послужила источником просвещения для всей страны.

– Я теперь могу спокойно умереть, – сказал он, обращаясь к Сухвильку с ласковой улыбкой и с гордостью человека, достигшего своей цели. Стране моей нечего опасаться ни невежества, ни темноты, ни беззакония, никакой враг ей не страшен. Страна обойдется собственными судами и школами, и ей не придется искать правосудия и науки у чужих. Зерна брошены; Господь поможет, и они взойдут…

– Милостивый король, – ответил Сухвильк, – вы многое совершили, но вам еще нужно долго жить и охранять посеянное вами, чтобы оно выросло, окрепло и не было сломлено первой бурей, которая над ним может разразиться.

В конце сентября 1360 года случилось страшное несчастье.

В один из последних дней сентября вечером Вержинек спокойно сидел и беседовал с одним из королевских чиновников, стоявшим в почтительной позе перед человеком, бывшим на дружеской ноге с королем. Вместе с процветанием и усилением королевства вырос и Вержинек и стал одним из самых могущественных людей во время правления Казимира.

Вдруг во время спокойной беседы Вержинек услышал, что кто-то подъехал к воротам его дома и остановился. Хоть в этом не было ничего необыкновенного, однако он вздрогнул, как будто охваченный каким-то предчувствием, и, сделав рукой знак своему собеседнику, замолчал и начал внимательно прислушиваться, устремив глаза на входную дверь. Удивленный чиновник, заслонявший собой дверь, отодвинулся.