Алексей Шишов - Последний стратег

На следующий день, 1 марта, в Екатеринодар без боя вступили красные войска.

Покровский, численность отряда которого всё время колебалась от двух до четырёх тысяч (за счёт ухода и прихода станичников), захватив Пашковскую переправу, попытался было удержаться на противоположном от города берегу. Но после двухдневных боев, отчаявшись в ожидании корниловцев, Покровский снял заслон у екатеринодарского железнодорожного моста и увёл своих добровольцев к черкесскому аулу Вочепший.

Подошедшие туда красные отряды нанесли кубанским «кадетам» поражение. Тем пришлось, бросив обозы, по бездорожью уходить в горы к станице Калужской. После жаркого боя, в котором приняли участие даже спешно вооружённые обозники и члены Кубанской рады, станица была взята. Здесь к атаману Филимонову и генерал-майору Покровскому прибыл конный разъезд Добровольческой армии.

14 марта в соседнем со станицей ауле Шенджий состоялась встреча командного состава Добровольческой армии и белых кубанцев. На встречу прибыли генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Романовский и Эрдели. Вопрос обсуждался только один: о соединении.

Накануне Корнилов с Алексеевым обсудили свою позицию на переговорах:

— Лавр Георгиевич, мне думается, что Филимонов и Быч будут стараться сохранить свою автономию.

— Отделять Кубань от России мы им не позволим. Убедим.

— Убеждать придётся молодого генерала Покровского, который ещё два месяца назад ходил в штабс-капитанах. Он будет от кубанцев на переговорах.

— Его то, Михаил Васильевич, убедить будет проще всего.

— Этот казачий воздухоплаватель человек дела. Он не выступает на митингах, а с начала года насмерть бьётся с большевиками.

— Вы правы. Покровский - человек Белого дела...

Шенджийский разговор начался как деловая встреча командного состава Добровольческой армии с командиром Кубанского белого отряда. Корнилова прежде всего интересовала практическая сторона: состояние кубанских добровольцев, их численность и организация, вооружение. Только потом он сказал, обращаясь к Покровскому:

— Мы готовы влить белые кубанские войска в состав Добровольческой армии при одном непременном условии.

— Каком именно?

— При полном подчинении ваших войск командующему армией.

Последние слова смутили казачьего генерала. Он сразу же начал возражать против такого требования:

— Но правительство Кубанской области желает иметь собственную армию. Это соответствует конституции края...

— Господин генерал! О какой конституции Кубанского края может сейчас идти речь, когда кругом льётся кровь?

— Всё же я просил бы сохранить самостоятельность белого Кубанского отряда.

— Почему вы так цепляетесь за его самостоятельность? Ведь он имеет, как вы сами знаете, совершенно невоенную организацию.

— Кубанские добровольцы сроднились с отрядом, привыкли к своим начальникам. Всякие перемены могут вызвать у них недовольство.

— Такого быть не может. Ведь все они военные люди. Все в офицерских и казачьих погонах.

— И всё же я настаиваю на сохранении Кубанского отряда при передаче его в оперативное подчинение командующему Добровольческой армии.

Тут Алексеев, до этого молча слушавший, вспылил:

— Полноте, полковник. Простите - генерал-майор. Извините, не знаю, как вас и величать. Люди тут ни при чём, — мы знаем, как они относятся к этому вопросу. Просто вам не хочется поступиться своим самолюбием.

После этих слов Корнилов поднялся с лавки и внушительно сказал Покровскому:

— Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю. Так и передайте своему правительству.

Докладывать Кубанскому правительству генерал-майору Покровскому не пришлось: оно уполномочило его принять решение о соединении двух белых сил. Хотя вопрос формально оставался ещё какие-то дни открытым, стратегическая ситуация требовала немедленных совместных действий. Тут же было решено: обозы на следующий день, 15-го числа, соединятся в станице Калужской, а добровольцы и кубанцы с двух сторон атакуют станицу Ново-Дмитриевскую. После разгрома в ней крупных сил большевиков и произойдёт фактическое соединение.

Прощаясь с Покровским, Алексеев как можно дружелюбней сказал:

— Не держите на нас с Лавром Георгиевичем обиду за резкость. Просто время такое, не для рассуждений.

— Обиды нет. А под Ново-Дмитриевской вы убедитесь в том, чего стоят мои добровольцы.

— Не устоит красный фельдшер Сорокин?