Борис Тумасов - Не введи во искушение

Покидали место сражения, оживлённо переговариваясь. Сняли с убитых винтовки, палаши. Одного коня поймали, второй ускакал.

Пока казаки трофеи собирали, Шандыба в сторону отъехал, с Воронка соскочил. Тошнило. Тут только по-настоящему понял: человека убил, да не одного, а двух сразу.

Подошёл, ведя коня в поводу, Сёмка.

— Ты, Вань, душевно-то не переживай. Они сами наскочили, и кабы не ты их, они бы тебя без жалости порубили. — Головой покрутил. — Ишшо бы одного, куда ни шло, а то двоих. И как тебе удалось?

В полк возвращаясь, Ус заметил:

— Везучий ты, Иван. За австрийского коше с выручки магарыч ставь.

Отмолчался Шандыба: муторно было у него на душе. Не понимал, отчего смеются хопёрцы, завидует Ус, радуется Сёмка.

Казаки вброд какую-то речушку перешли, к своим выехали. Приказный Ус доложил о стычке есаулу Гараже, а тот полковнику.

Трубач сыграл сотне пешее построение. Краснов встал перед строем.

— Казаки! Сегодня вы показали себя достойными славы своих отцов. Ваша застава приняла участие в стычке с неприятелем. Приказный Ус действовал в соответствии с уставом, а ваш товарищ, казак Шандыба, проявил геройский поступок, сразив двух неприятельских разведчиков. За этот подвиг он награждается Георгиевским крестом.

Стоявший позади Ивана Семён шепнул:

— К концу войны, Ванька, крестов насшибаешь на всю грудь.

Не поворачивая головы, Шандыба процедил сквозь зубы:

— Пустобрёх. — И шагнул из строя, где полковник уже держал крест на полосатой ленточке.

День был жаркий. Иван, расстегнув ворот, улёгся на земляном полу во взводной палатке, поглядывая через приоткрытый полог на дорогу. От навеса, где дежурили нарочные, отъехал автомобиль и запылил в сторону штаба бригады. Степан Ус сказал:

— Не иначе за приказом отправились. Чует моё сердце, снимемся сёдня.

Шандыба кивнул:

— Наше дело, сосед, успевай в стремя вступить.

— Ты, Иван, на хутор уже отписал, похвалился Георгием?

— Успеется. Ишшо в настоящем деле не были.

— Потрафило тебе: пороху не нюхал, а уже Георгия нацепил.

— Не гутарь, Степан, попусту. Когда мы на разъезд наскочили, я никому дорогу не заступал. Вини своего коня, что он моего Воронка не обошёл.

Вошёл, пригнувшись в проёме палатки, Стрыгин.

— На кухню иду за кулешом. На вашу долю брать?

Ушёл, гремя котелками.

— Вчера от Гаражи слышал: вся Краоянская бригада на рубеж выдвинулась. Жди начала наступления...

С того часа, как бригада заняла исходные позиции, Пётр Николаевич Краснов ждал объявления войны с минуты на минуту. Столкновение с разъездом противника он расценивал как одну из попыток австрийцев разведать расположение русских войск. Из штаба по телеграфу было предписано командиру полка с начальником штаба явиться к командиру бригады.

Первыми словами было:

— Господа, война началась.

— Да, — только и сказал Краснов.

— Да-да, господа, то, что мы предчувствовали, сбылось. Вам необходимо атаковать станцию Любеч и овладеть ею.

— 10-й полк наступает без поддержки пехоты?

— 9-й полк имеет своё задание.

— Позвольте операцию начать завтра на рассвете. Батарея обстреляет станционные укрепления. Австрийцы накануне постарались, окопы отрыли.

Командир бригады подошёл к карте.

— Конечно, хорошо было бы пустить сначала пехоту, но её нет.

— Мы начнём конной атакой. Залогом успеха будет неожиданность.

— Во всём полагаюсь на вас, Пётр Николаевич. Как вы там писали: «Быстрота, глазомер и натиск».

— Так говорил Александр Васильевич Суворов, ваше превосходительство.

— Да-да. Задача бригады — не дать австрийцам отойти на вторые позиции...

Возвращаясь в расположение полка, Краснов сказал начальнику штаба:

— Я, Валериан Дмитриевич, совершенно убеждён: если мы будем действовать неожиданно и дерзко, то задачу выполним.

— Однако, Пётр Николаевич, мы обязаны помнить, что к Любечу подтягиваются крупные австро-венгерские соединения.

Краснов потёр подбородок.

— Бог не выдаст — свинья не съест. Давайте, когда приедем, снова проиграем на карте предстоящие действия...

В полночь запели трубы. Полк, поднятый по тревоге, вскоре был готов к маршу. Шандыба, поглаживая Воронка по холке, говорил Стрыгину:

— С вечера Ус накаркал.

— Слышь, Вань, а может, мы того... снова передислоцируемся к Томашовке в старый лагерь?

— Не похоже. Батарею с места стронули.

— А я всё сомневался: ужели сыщется такая держава, что посмеет на Россию напасть? Эвон она какая огромная. Сам видел, сколь дён до царства Польского добирались.