Константин Коничев - Петр Первый на Севере

«Великое благодеяние оказал бог Швеции тем, что русские, с которыми мы исстари жили в неопределенном состоянии и в опасном положении, теперь навеки должны покинуть разбойничье гнездо, из которого так часто нас беспокоили. Русские опасные соседи; границы их земли простираются до Северного, Каспийского и Черного морей, у них могущественное дворянство, многочисленное крестьянство, многолюдные города, они могут выставить в поле большое войско, а теперь этот враг без нашего позволения не может ни одного судна спустить на Балтийское море… У России отнято море, и, бог даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот ручеек».

Спустя девяносто лет были зафиксированы мысли Петра, высказанные им в обоснование причин, заставивших его вступить в войну со Швецией:

«Умножение флота имеет единственно целью обеспечение торговли и пристаней, пристани эти останутся за Россией, во-первых, потому, что они сначала ей принадлежали, во-вторых, потому, что пристани необходимы для государства, ибо чрез сих артерий может здравее и прибыльнее сердце государственное быть…»

Вот почему так тщательно, деловито и тайну соблюдая готовился Петр вернуть от шведов то, что России принадлежало и без чего ей быть неможно…

В те старопрежние времена, когда по просеке, прорубленной северными крестьянами под руководством сержанта Михаилы Щепотева, иначе называемой «государевой дорогой», шествовал к озеру Онежскому Петр Первый с батальонами Преображенского полка, на Кижском острове стояла старая, высоченная одноглавая шатровая церковь Спаса Нерукотворного. С верхушки этой церкви хорошо просматривались окрестности. Так было надо. Ведь Кижи находились не за тридевять земель от границы и, бывало, подвергались вражеским нападениям. А с колокольни все-таки далеко видать: и Сенная Губа, и Боярщина, и залив Малое Онего через вершины прибрежных лесов виднелись во всей своей нетронутой красоте.

Кижский погост был центром большой волости, где еще в допетровские времена числилось свыше ста деревень, раскиданных по островам и мысам. Многие деревни назывались непонятными карельскими наименованиями, но многие названия звучали и по-русски: Великая Нива, Широкое Поле, Сенная Губа, Кузнецы, Сычи, Телятниково…

Приходский поп и жители Кижского погоста были удивлены и встревожены неожиданной вестью о походе Петра с войсками. Как быть? Вдруг да вздумается государю сделать привал на Кижском острове и посетить погост?..

На всякий случай навели порядок. В старом бревенчатом храме вымыли потолки и стены, подчистили потускневшие иконы, на верхотуре, у самого креста, привязавшись веревкой к чешуйчатой главке, посменно сидели наблюдатели, не спускавшие глаз со стороны восточной, где за островками, со стороны Повенца, должен был показаться петровский флот с пятитысячным отрядом.

Особенно волновался священник:

– Куда их столько! В наш храм, дай бог, человек триста вместится, а их идут тысячи. Ну, кто при царе, те все войдут, а солдатики, те за оградой помолятся. Бог, он везде есть… – И тут же поп, не без обиды и жалости, говорил: – Надобно нам, мужички, о добром храме подумать, да за дело принявшись, построить. Этот в совершенную ветхость приходит. Дай-то боже, чтобы царь миновал нас. Так-то лучше будет. Вот построим новую церковь, тогда пусть и пожалует. Вытегоры, те не дремлют, денег и бревен насобирали, хотят в семнадцать глав храм рубить. А мы чем беднее их? Не уступим вытегорам!..

– Не уступим, не хуже мы вытегоров. По-своему в любом деле, захотим, так перепляшем их. Иль на выдумки наши онежские да заонежские не горазды? – откликнулся на поповы слова дельный плотник Нестер, уже прославившийся на многих подрядах по постройке часовен в ближних деревнях. – Будь дородный лесок да деньжонок малость, а умишком да топоришком и мы кое-что сварганим…

– Чего там высмотрел, идут суда либо нет? – спрашивали снизу прихожане у верхолаза-надсмотрщика.

– Да кажись, идут, далеко-далеко, чуть видно, как поплавочки, как щепочки отсель кажутся. Мимо нас проходят, к Климецкому острову, да и там тоже не приворачивают…

– Слезай тогда, неча глаза пялить. Не то торопится царь-батюшка по своим делам, не то на наших мужичков понаслышке серчает, – определил священник, – государь, он все знает и ничего не забывает…

– А зачем ему зло иметь на нашего брата? Заонежане, да кемские, да еще соловецкие мужики, как в сказке, по щучьему велению, мигом экую дорожищу проложили с Повенца до Нюхчи, а сколько карбасов настроили! Грех царю на нас обижаться, – возразил попу старый иконник, знатный в здешнем крае богомаз дьячок Мокей Пантелеев. – От нас польза есть, а вреда государю не чиним никакого. А коли и зло от наших людей бывало, так по большой нужде в ответ на притеснения…