Роберт Грейвз - Царь Иисус

Иисус приглянулся одному из покупателей Иосифа, отошедшему от дел учителю из Александрии, и он предложил заниматься с ним. Симон был многознающим одиноким стариком, и, хотя у него не было сил учить многих мальчиков, он обещал как следует заниматься с одним, тем более подающим большие надежды. Жил он в нескольких милях от Леонтополя, в красивой деревне Матрухе, известной своими фигами.

Иосиф обрадовался и тоже решил перебраться в Матруху, где имелась маленькая синагога, а узнав, что жена Симона умерла, пригласил его жить с ним в одном доме. Так все и устроилось. Каждое утро от зари и до десяти часов утра Иисус учился, а остальное время, до самого вечера, проводил с Иосифом в мастерской. От Симона Иисус в три года узнал больше, чем другие дети узнают за десять лет в обычной школе, потому что в многолюдных классах глупые всегда задерживают умных, и учитель не может быть добрым, чтобы жестокосердный не воспользовался его добротой. Более того, родители обязательно упрекнут учителя в необъективности, если он не будет относиться ко всем детям с одинаковым вниманием и одинаковой суровостью. Зато и классе, состоящем всего из одного пытливого ученика, учитель волен учить, — как считает нужным.

Метод Симона был прост. Он не говорил: «Значение этого текста в том-то и том-то». Он говорил: «Саддукеи считают, что в этом тексте то-то и то-то, фарисеи из школы равви Шаммая считают иначе, а ученики равви Гиллеля не согласны ни с теми, ни с другими. Ессеи же думают вот так…»

Иосиф старел, слабел, поэтому Иисусу постепенно пришлось взять на себя большую часть работы, но, работая, он всегда держал рядом Святое Писание, чтобы получше в нем разобраться или выучить какой-нибудь текст. Работал он на славу, поэтому Иосифу оставалось только самое замысловатое, чего не сделает ни один мастер, проработавший меньше десяти лет.

Для Марии это были счастливые годы. Она радовалась своему уютному домику и готова была, если бы это было возможно, прожить в нем до конца своих дней вместе с Иосифом, Иисусом и Симоном. Временами, правда, она чувствовала себя виноватой, в том, что заставила Иосифа бежать в Египет, однако она постоянно твердила себе, что все как-нибудь устроится и он еще повидает сыновей, хотя сам он не особенно скучал по родным и уверял ее, что годы, прожитые с нею и Иисусом, самые счастливые в его жизни. С Иисусом все было по-другому. Она знала, что он должен подчиниться своей царской доле. И он тоже готовил себя к ней. В один прекрасный день Мария вернется с ним в Иерусалим, который был для нее центром земли. Пока Иисус побывал в нем только один раз, когда еще совсем младенцем она принесла его в Храм, чтобы сделать обычное приношение за благополучные роды. И тогда же она показала его Анне, дочери Фануиловой.

Как-то днем Симон сказал ей так, чтоб Иисус не мог его услышать:

— Твой сын — хороший мальчик, очень хороший мальчик. Он скромен, благочестив, храбр, удивительно трудолюбив и образован. И все же у него есть один недостаток.

Мария удивилась.

— О чем ты говоришь, Симон?

Сама она не находила в нем ничего дурного.

— Он необыкновенно щедр сердцем и всегда идет туда, где больше всего страдает его душа.

— Разве это плохо?

— Ты знаешь, куда он идет, когда заканчивает работу?

— Он что-то скрывает от отца с матерью? — воскликнула пораженная Мария.

— Каждый вечер он идет в то место, которое называют «Позором Израиля», или «Обиталищем потерянных душ».

— Не верю!

Мария слышала об этом месте на самом краю пустыни, где в нескольких лачугах жили евреи, изгнанные из общины Леонтополя и ближайших деревень: воры, попрошайки, сумасшедшие, отработавшие свое проститутки, потерявшие стыд мужчины и женщины, большинство из которых болело постыдными болезнями, пожиратели ворон, крыс, ящериц, — люди, одно существование которых оскорбляло душу. Когда евреи падают в грязь, они умудряются пасть ниже других, вероятно потому, что падают с большей высоты.

— Это правда. Вчера вечером я отправился следом за ним.

— Ох, Симон, скажи, что ему надо в этом ужасном месте?

— Он ходит туда уговаривать падших, будто они еще могут познать милость Божию. В одной руке у него Святое Писание, в другой — палка. Он проповедует им с песчаной горки, а они слушают его, хотя один Бог знает, что они слышат. Вчера вечером, когда я пошел за ним, мне тоже захотелось послушать, и я спрятался за разрушенной стеной. Оборванные и зловонные, они сидели перед ним полукругом, а он читал им из Книги Иова. Это был совсем не тот Иисус, которого я хорошо знаю. Несмотря на все свое великодушие, он не утешал их, он обвинял их словами Елиуя Вузитянина о зачерствевших сердцем и приказывал им, пока еще не поздно, со слезами обратиться к Создателю. Они смотрели на него исподлобья, и глаза у них горели яростью и страхом. Они то выкрикивали угрозы и оскорбления, то плакали и молили о пощаде, но не расходились, удерживаемые странной силой, природа которой мне непонятна. Пока я так наблюдал, один сумасшедший подбежал к нему, но он отшвырнул его палкой и ударил по голове, отчего тот ужасно завопил и, спотыкаясь, поплелся прочь. Заплакал мальчик. Но Иисус не перестал проповедовать. Потом я потихоньку ушел оттуда.