Роберт Грейвз - Царь Иисус

— В таких случаях, — мягко проговорил Вар, — принято вручать обвинение, чтобы у обвиняемого было время подготовиться к защите.

— Это не обычное дело. Это отцеубийство. — И Ирод заорал на Антипатра: — Почему ты вопреки моему приказанию задержался с возвращением? Где ты был после Антиохии? Ты отправился в путь за десять дней до Вара, а явился через четыре дня после него. Нанес визит такому же, как ты сам, злодею Антифилу в Египте? Нет, нет, пожалуйста, не отвечай! Сохрани свое вранье до завтра!

Антипатр провел ночь в дворцовой тюрьме под охраной стражников, которым был дан строгий приказ не вести с ним никаких разговоров. Он попросил Писание, надеясь успокоить чтением свои разгоряченные мысли, и ему принесли несколько рваных свитков. Книга Бытия оказалась развернутой на главе, в которой идет речь о разрушении Содома. Начав читать, он сразу же натолкнулся на такой текст:

… спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть.

Антипатр вздохнул и перечитал еще раз: «Первая книга Моисея, глава девятнадцатая, стих семнадцатый: «Спасай душу свою; не оглядывайся назад… чтобы тебе не погибнуть!» Слишком поздно. И тут словно молния пронзила его. Он вспомнил цифры на обратной стороне писем. Они начинались именно так: 1.19.17. Он вспомнил их без труда, потому что много времени потратил на разгадывание их смысла. Дрожащими руками он развернул свиток. Восемнадцатая книга — Книга Иова. 18. 18. 8. Восемнадцатая глава Книги Иова, стих восьмой. Он нашел его:

… ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет.

12. 3. 27. Третья глава Второй книги Царств, двадцать седьмой стих. Он нашел и его.

Когда Авенир возвратился в Хеврон, то Иоав отвел его внутрь ворот, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразил его в живот. И умер Авенир за кровь Асаила, брата Иоавова.

Все три текста предостерегали его, чтоб он не шел в тенета, которые его отец приготовил для него, чтоб он спасал свою жизнь, потому что его отец решил убить его с такой же жестокостью, с какой царь Моав убил своего старшего сына. Предупреждение пришло слишком поздно. Антипатр решил было, что второе послание должно повторять первое, но оно оказалось совсем другим. В нем было то, чего он еще не знал.

Второзаконие 24, 9:

… помни, что Господь Бог твой сделал Мариами на пути, когда вы шли из Египта.

Вторая книга Царств 11,5:

Женщина эта сделалась беременною и послала известить Давида, говоря: я беременна.

Книга Иисуса Навина 15, 32:

Леваоф, Шелихим, Айн и Риммой…

Антипатр прочитал и расплакался, радуясь и горюя одновременно. Мария беременна и живет в безопасности у своих родственников в Аин-Риммоне. В безопасности ли? Может быть. Ирод прогневался, узнав об их тайной свадьбе? Неужели Марию предали раавиты, которые увезли ее из Иерусалима, и Ирод бросил ее в темницу и пытал?

Антипатр молча молил Бога, чтоб Он помог Марии спастись от злобных врагов и родить здорового ребен-1Сс1, КЭ. К бы ни сложилась его собственная жизнь. Он никогда никого так сильно не любил. Ему казалось, что он ей отец, сын, возлюбленный, и все сразу. Только когда он соединил с ней руки и взял от нее в губы кусочек айвы, он по-настоящему ощутил себя царем. Царем в том самом смысле, о котором говорил Симон. Словно он умер в своем прежнем мире и заново родился в ее великолепном мире. С той самой минуты, когда они увиделись в первый раз, он навсегда запомнил неподвижную и спокойную, как статуя богини, предназначенную ему женщину. На ней было свадебное платье из белого с голубыми полосами льна, накидка из золотой, алой по краям парчи, пояс из позолоченных раковин гребешков и туфельки наподобие полумесяца. В руке она сжимала драгоценную змейку, а на ее диадеме сверкали, отражаясь в спокойных зеленых глазах, двенадцать бриллиантовых россыпей. Лоб был повязан царской повязкой Мелхолы. Она была как святая, когда обратилась к нему со словами, дошедшими до них, из древности: «Я мать Адама, я мать Салмана, я избрала тебя, Халев, Халев из Мамре, своим возлюбленным». И он задрожал, как в лихорадке.

Теперь, вспоминая о ней, он тоже дрожал. Только одна встреча. Одна ночь. Первая и последняя. Перед самым рассветом она возвратилась в дом Лисий, а он отправился в Кесарию, чтобы плыть в Рим. Он бы отдал год жизни за один ее взгляд, за одно ее слово. Год жизни? Да разве у него есть этот год?

Ребенок?

Всю ночь, простершись на каменном полу в своих пурпуровых одеждах, он думал о ребенке. Будет ли это мальчик? Сердце подсказывало ему, что да, будет мальчик. В конце концов он заснул и видел прекрасные сны, еще освещавшие его конуру, когда через час после рассвета вошел тюремщик с завтраком — водой в глиняном кувшине и куском черствого ячменного хлеба.