Андрей Геласимов - Разгуляевка

«Ты это… Не злишься больше, что Юрка в райцентр тогда уехал?»

«Да нет. А чо мне?»

«Я думала — ты злишься».

«Уехал и уехал. Сломанная же у меня была рука».

Нюрка опустила глаза на Митькин локоть.

«Болит еще?»

«Дура, что ли? Почти два года прошло. А хочешь посмотреть, как новые шпалы укладывают? Вон там, за пакгаузом. От них стружкой пахнет».

Короче, во второй раз Нюрка с дядей Игнатом на станцию уже не поехала. Сказала: «Не хочется что-то» — и быстро закрыла дверь.

Вот так Митька отомстил Чижовым. А те через полгода начали за ним бегать и пытаться убить его тяжелыми кольями, которые колхозный пастух Миша Якуб приготовил для строительства изгороди. Потому что им было обидно за свою сестру. В четырнадцать лет рожать — кому это надо? Да еще раньше были такие друзья.

Но не догнали.

Митька бежал от них всю дорогу от станции до Разгуляевки, и потом еще немного, пока не добрался до своего сарая. Убегал он не потому, что боялся, а потому, что признавал за ними право убить себя. И уважал это право. Однако при всем уважении умирать ему было неохота.

В сарае он разворошил кучу тряпья, вытащив из нее найденный давным-давно в Аргуни и отремонтированный наконец ручной пулемет, а когда в конце улицы появились Чижовы, вышел из распахнутой двери, расставил пошире ноги и сказал:

«Ложись, ребзя!»

Юрка с Витькой завалились в снег как подкошенные и тихо лежали там, пыхтя от долгого бега, прислушиваясь то к себе, то к Митьке, то к звездному небу, то вообще неизвестно к чему. Им обоим казалось, что все это только снится.

«Слышь, Митька!»

«Чо?»

«А у тебя патроны-то есть?»

«Хошь — проверь!»

«Да пошел ты!»

И потом еще, наверное, через минуту:

«Мы чо, так и будем здесь лежать?»

В это время добежала блатная шпана, которая кинулась со станции выручать Митьку. Они подобрались сзади к Чижовым, вынули свои ножики и нацелились их колоть.

«Вы, суки, тоже на землю!» — крикнул им Митька.

Те замерли, не поверив своим ушам.

«Ты чо, Митя, совсем опупел? Мы ж за тебя!»

«Бросай ножи, я сказал! И харями — в снег!»

Блатные немного посомневались, но потом все-таки начали опускаться на коленки.

«Мы тебя, Митя, уроем, — забубнили они. — Ты сам, Митя, не знаешь, чо ты творишь. Мы за тебя хотели фраеров на пику поставить, но теперь ты сам у нас на пике будешь сидеть. Это неправильно, Митя. Хоть у кого спроси — так делать нельзя».

«Заткнулись!» — сказал Митька и пощелкал для убедительности затвором.

Несколько минут все лежали молча. Митька смотрел на них, морщился, потом поднимал голову к темному небу, выдыхал облачко пара и разглядывал сквозь него звезды.

«Мы тоже тебя убьем, — пообещал Витька, отрывая от сугроба залепленное снегом лицом. — Не надо было тебе нашу Нюрку трогать. Кабздец тебе на этом пришел».

«Это Юрке не надо было в райцентр вместо меня ехать! Я должен был трактористом стать!» — закричал Митька.

«У тебя же рука была сломана!»

«Ну и чо? Тебе-то какое дело? Сломалась, потом срослась!»

Витька о чем-то задумался.

«Не, мы тебя все равно захлестнем, — наконец сказал он. — Потому что ты кобель драный. Когда тебя гармонистом сделали, мы с Юркой терпели, нам было ничо. А когда его на тракториста отправили, ты на нашу сеструху прыгнул. Нет, сука, мы тебя за это убьем».

«И мы тоже», — глухо откликнулись из другого сугроба блатные.

«А ну, всем лежать тихо! — заорал Митька. — А то сейчас садану! Жопы всем продырявлю!»

Чижовы и блатная шпана вдавили головы в снег, ожидая выстрелов, а через две-три минуты, когда они осмелились посмотреть, Митьки с его пулеметом уже нигде не было. Только приоткрытая дверь сарая поскрипывала на ветру.

Блатные поднялись первыми, отряхнули с себя снег, подобрали ножики и сказали Витьке с Юркой, чтоб те им больше не попадались. Чижовы ответили, что сбегают сейчас за своими, и на этом все разошлись.

На следующую ночь у Чижовых кто-то снял ворота и утащил их к самой реке. Утром Артем с сыновьями вез на санях ворота обратно, изо всех сил стараясь глядеть ухмылявшимся соседям прямо в глаза.

«Не плачь, папка, — сказал ему Юрка уже у самого дома. — Все равно мы с Витькой его найдем».

Но чижовские ворота Митька Михайлов не снимал. Он в это время был уже далеко. Пройдя в ту ночь по снегу около тридцати километров, к утру он был в деревне Архиповка, а к полудню напросился в отряд Степана Водяникова, который на следующий день уходил пощипать китайцев и староверов за Аргунь.