Август Шеноа - Сокровище ювелира

– И это еще не все, – жаловался судья, – у бана нет ломаного гроша, а его войско надо кормить и поить. Придется доставать провиант, а в Золотой булле так и сказано: не следует скупиться для нового бана, он может быть городу весьма и весьма полезен.

Господин судья не ел и не пил, потеряв голову от хлопот.

Впрочем, немало попотел и городской нотариус. Забившись в свою каморку и запершись на ключ, он сочинял на латинском языке приветственную речь господину бану. Одна только вводная часть занимала четыре листа, исписанных мелким почерком, а риторический хвост?! Ах! Он изгрыз уже два пера, а вдохновение все не приходило! Хвост пришил к его речи в конце концов господин капеллан Шалкович. Кстати, не один нотариус тратил чернила на прославление сонекского барона. Преподобный отец каноник Джюро Вирфел прославил даже самые незначительные дела господина Унгнада в оде на двадцать сапфических строф.

Разумеется, в именитом городе шли всякие толки.

Жена пекаря Тиходиха рассказывала Магде, которая по-прежнему тихо и мирно проводила дни в своей халупе, что ее дорогой Микица взаправду печет хлеб по случаю провозглашения бана. А сам бан, как она слышала, въедет в город на белом арабском скакуне с вплетенными в гриву нитями из чистого золота.

Больше всего забот и дел оказалось у госпожи Фраихи. Она носилась по улицам как безголовая муха, болтала и сплетничала то тут, то там, всюду высыпая полный мешок новостей.

– Ах, дорогая сватья, – начинала она, вваливаясь рано утром в лавку Шафранихи, – доброе утро и доброго вам здоровья! Посмотрели бы вы, какое торжество готовится для нового бана! Вола уже купили и хлеб уже пекут. Для пушек понадобится десять фунтов пороху, вот будет комедия. Ей-богу, страшно! Когда бабахают из большой пушки, сердце у меня как овечий хвост прыгает. Говорят, что кабаница у нового бана из тонкого шелка, а по шелку золотые звезды.

– Да ну! – удивилась полупьяная Шафраниха.

– Ерунда! – вступил в разговор низенький Шафранич, войдя в лавку. – Откуда вы шелк взяли?! А я говорю, он будет в медвежьей шубе.

– Мне сказал муж, – заметила Фраиха, – он в ратуше, в покоях господина бана, новые костыли в дверь забивал. И сказали еще, что новый бан черноволосый высокий мужчина и очень любит жареную рыбу.

– Ах, да что вы, – накинулся на нее маленький лавочник, – повторяю вам, медвежья шуба! И откуда вы взяли: высокий, черный? Маленький и светлый, вот так-то! Нам, городской знати, все доподлинно известно!

– Слушай-ка, Андрия, – запротестовала лавочница. – Кума Фраиха, полагаю, должна лучше твоего знать. Ее муж все это слышал, когда забивал костыли. И не говори глупостей!

– Ну да, конечно, женушка. Госпожа Фраиха правильно говорит. Высокий, черный и в золотых звездах, – покорно согласился лавочник со своей дражайшей половиной.

– Такая жалость, уж такая жалость, – снова затараторила болтунья, – исчез куда-то Грга Чоколин; он-то бы уж до тонкости все выложил. Вот ото была голова так голова, не правда ли?

– Да, да, – подтвердила лавочница, – умная голова! И куда же он девался?

– Упаси бог от всякой напасти! С того самого дня, как брадобрей ушел в Медведград, ни одна живая душа его не видела, – с таинственным видом промолвила гвоздариха. – Один господь знает. Нечистое тут дело, ох, нечистое. Сказывают, будто на черном козле на Клек улетел. Свят, свят, свят! – И старуха перекрестилась.

– Жалко, такой был добряк. Не правда ли, Андрия, дорогой!

– Золотое сердце! – поддержал лавочник.

– Правда, бывало, кое-когда хлебнет винца больше, чем следует, – сказала гвоздариха.

– Да и ракии, и ракии тоже, – добавила лавочница.

– И ракии, – подтвердил лавочник.

– Так и задолжал мне два динара, пьяница эдакий!

– А по ночам резался в кости с мушкетерами, – заметила гвоздариха.

– И откуда у него столько денег? – подхватил лавочник.

– И верно, кум Андрия, – ожесточась, прошипела гвоздариха, – откуда у него деньги? Если уж хотите знать, он делал золото, и сам дьявол, храни меня святой Блаж, сам дьявол ему помогал. Колдун он, вот вам и вся недолга!

– Да ну? – удивилась лавочница.

– Черта с два, делал золото! – пробормотал Андрия, поглаживая живот. – Славный магистрат распорядился выломать в его мастерской дверь. И что там нашли, а? Три ржавых бритвы, два горшка заячьего жира да изношенную шубу. А золота ни столечко!

– Слушай, Андрия, голова стоеросовая, – крикнула, распалившись, Шафраниха, – ты что, не понял: кума Фраиха сказала: он колдун!