Август Шеноа - Сокровище ювелира

На краю чищобы над кручей стоял развесистый граб. Под ним что-то чернело. Цирюльник спокойно приближался к грабу. От него следовало свернуть в лес по откосу. Вот он подошел к дереву. И вдруг остановился, побледнел, задрожал и, точно его змея ужалила, отскочил в сторону и помчался стрелою в лес. Из кустов шиповника появился Ерко, он поднял настороженно голову, потом лег на землю и пополз к грабу, чтобы посмотреть, в чем дело. Под грабом спал смуглый богатырь с длинными полуседыми усами и густыми бровями. Под серебряными бляхами проглядывала волосатая грудь. Рядом на траве лежал кафтан из черной грубой шестянки, отороченный красным сукном, высокий клобук без полей, плетеная торба. На плече патронташ и тяжелое ружье. По одежде можно было заключить, что это пехотинец народного хорватского войска либо харамия. Оглядев богатыря, немой слегка улыбнулся. Потом пригнул голову к земле и как лисица юркнул в лес, спустился рытвиной с откоса и вскоре нагнал цирюльника. Тот держал путь к Медведграду. Вот он уселся на пень, чтобы перевести дух. Даже и сейчас видно было, что он перепуган насмерть. В этот миг со стороны Медведграда из леса появился всадник – господар Степко.

– Эй, брадобрей какой дьявол тебя здесь носит? – спросил Степко.

– К вам иду, ваша милость! – сказал Грга и поклонился до земли.

– Хочешь накляузничать на моих друзей загребчан? Ну, как они? Лопаются от злости? – Грегорианец захохотал. – Или пришел просить задаток за новости, которые тайком приносишь от разных господ?

– Ни то, ни другое, – ответил цирюльник, – дело касается вас.

– Меня? Послушаем!

– Молодой господин Павел потерял голову!

– Черт! Как же так!

– Оставил ее в лавке золотых дел мастера, у красавицы Доры!

– У загребчанки? Да ты пьян?

– Ни капли во рту не было, ваша милость!

– Стало быть, прямым путем по кривой поехал?

– Зрение у меня острое!

– А ты разве сам видел?

– Собственными глазами!

– Сто чертей!.. Что же?

– Как господин Павел среди бела дня обнимал и целовал ту самую девушку, которой спас жизнь в прошлом году.

– Эх, жаль, что лошади ей голову не проломили! В самом деле видел?

– Как вас!

Степко нахмурился и свирепо натянул повод. Он весь дрожал от ярости.

– Ладно! – отрезал он наконец. – Ступай в Медведград, там тебя накормят и напоят. Я скоро вернусь. Сегодня же отнесешь госпоже Грубаровой в Самобор письмо; можешь рассказать ей все, что видел. А послезавтра чтобы был здесь! А сейчас иди и жди!

Дав коню шпоры, Степко умчался за гору, а Чоколин направился в Медведград. Из-за дуба у обочины вышел на дорогу Ерко и весело зашагал на восток, к Реметскому монастырю, в свое обиталище.

Около двух часов пополудни цирюльник уже торопливо шагал в сторону Самобора. Он нес письмо госпоже Кларе Грубаровой, красавице вдове и владелице самоборского замка. А господар Степко опустив голову разгуливал взад и вперед по своей спальне. Он был озабочен, очень озабочен. Изредка он останавливался у готического окна, оглядывал окрестности и снова принимался ходить.

– Лацко! – крикнул он.

Вошел слуга.

– Дома ли молодой господин?

– Так точно, ваша милость! – ответил слуга.

– Пускай придет! Сейчас же!

– Слушаюсь, ваша милость! – сказал слуга и вышел.

Степко застыл у окна. Он был вне себя. Каждая жилка его дрожала. Хотелось стереть с лица земля Загреб, а с ним и сына. Несколько раз он провел рукой по лбу, потом сгреб бороду и стал ее грызть.

– Замутить нашу чистую кровь в этой луже! – бормотал он. – С ума сошел мальчишка! Совсем обезумел! Разрази его гром! Задушил бы собственными руками!

И, поглаживая длинную бороду, углубился в думы.

«Нет, не то! Тут клин клином не вышибешь! Мальчишка заносчивый: моя кровь, как сказал Врамец! Раздражать шальную голову не гоже – совсем взбесится. Против этого яда поможет только противоядие: тут и пригодится Клара! Молода, красива, богата и к тому же вдова, лукавая вдова, вкусившая от древа познания! Не пуглива, ни глупа, как девушки, как Павел! Отличная приманка! Рыбка должна клюнуть!»

В этот миг медленно отворилась высокая дверь, и в комнату вошел Павел, вид у него был несколько смущенный.

– Приказывайте, государь отец, – смиренно сказал он.

– А, это ты? – бросил Степко, кивнув слегка головой. – Подойди-ка поближе.

Павел подошел. Степко встал перед ним и в упор заглянул сыну в глаза.

– Павел, – сказал он спокойно, – у тебя мозги набекрень. О тебе бог знает что рассказывают. Какая-то горожанка вскружила тебе голову. Так ли это? Ага! Ты бледнеешь! Значит, правда!