Полина Москвитина - Конь Рыжий

– Я тебе верю, Дуня, – успокоила Селестина и, оглянувшись на мужчин, задержала взгляд на Ное: – Она не врет.

– Далеко дом Ухоздвиговых? – спросил Ной Мамонта Головню.

Тот ответил:

– В центре, наискосок от дома Юскова. Низом поймы пройти можно без особого труда. Но и здесь кто-то должен остаться, Ной Васильевич. Если мы все уйдем, а вдруг придут за Евдокией Елизаровной?

– Придут! Обязательно придут! – отозвалась Дуня. – Я же так и не сказала, где спрятаны слитки.

– Какие слитки? – обернулся Ной.

– Два слитка золота, – бормотнула Дуня. – Мамонт Петрович помнит, как взяли тогда слитки у моего отца. Вот, они самые! Мать уговорила есаула, чтоб он выбил из меня это проклятое золото.

– Эвон ка-ак! – кивнул Ной, окончательно уверившись, что Дуня говорит правду. – Побудешь здесь, Селестина Ивановна. На обмороженных ногах далеко не уйдешь, а мы там управимся. Но только оборони бог вступать в бой с казаками! Если один или двое явятся – бей из засады без промаха. Кольт у тебя будет и карабин.

Мужики вышли посоветоваться, и Селестина с ними.

Телок подошел к Дуне и лизнул ее руку. Маремьяна отпихнула его от лавочки.

– Не троньте его, по-ожа-алуйста, – жалостливо попросила Дуня и опять заплакала. – А я теперь одна осталась. Как есть одна! Живу ли я, умру ли я, кто по мне слезу прольет, боженька! Как мне страшно, страшно! Пусть не радуются маменька с горбуньей! Не видать им золота, как своих ушей!

– Не плачь, Дунюшка. Живая, слава богу, – утешала Маремьяна-казачка. – Давай оденемся; мужики ждут. Токо бы оружие добыть.

– Есть! Есть оружие! – еще раз уверила Дуня. – На той половине дома живет казначей прииска Ложечников со своей бабой.

– Ложечников?! – переспросила Ольга. – Вот уж кому я горло перерву! С Настасьей он?

– С Настасьей, – сказала Дуня.

Дуня попробовала снять полушубок, но шерсть присохла к иссеченному телу, вызывая страшную боль.

– Сядь-ка, сядь, – усадила Маремьяна Дуню. Развязав мешок, вытащила узел, достала из него солдатскую флягу, бинты, йод в бутылочке, ножницы, а тогда уже попросила Ольгу поддержать Дуню, пока она будет снимать с неё полушубок. Дуня постанывала сквозь стиснутые зубы, Маремьяна ножницами обстригла присохшую к ранам шерсть. Ужаснулась: вся спина Дуни была в кровоточащих рубцах. Маремьяна перебинтовала спину Дуни по опавшим маленьким грудям до пояса и тогда уже натянула на нее разорванное шерстяное платье с вязаной кофтой.

– У вас есть спирт? – промолвила Дуня. – Мне бы чуть-чуть, чтоб не трясло меня.

Маремьяна налила ей в кружку из фляги, дала выпить.

Аркадий Зырян стоял на карауле возле калитки, чтоб врасплох не подошли к дому казаки. Большаком кто-то бежал в белом. Ближе, ближе. Зырян отпрянул в ограду и спрятался за столбом ворот. В калитку проскочила босоногая девка с растрепанными длинными волосами, в исподней рубахе, кинулась к окошку и постучала кулаком в раму:

– Мамонька! Мамонька! Это я, Апроська! Слышь? Открой дверь. Скорее, скорее!

Меланья окликнула:

– Откеля ты, осподи?!

– От есаула, мамонька! Убегла! Ой, ма-амо-онька!.. Спаси за ради Христа! Босая я, ма-амо-онька-а-а!..

Меланья выскочила на крыльцо и увела Апроську.

Иван Перевалов подошел к Зыряну:

– Духовито! Как бы за девкой не прилетели казаки!

Зырян ничего не ответил…

Подошел Егорша, позвал к бане. Все в сборе – пора двигаться.

Поймою брели глубокими наметами снега.

Благополучно прошли через огород в глухую ограду большого дома Ухоздвигова, некогда богатого, веселого, разбойного, а ныне притихшего. В одной из половин на две комнаты жил казначей прииска Ложечников с женою Настасьей, в другой, в трех комнатах – поручик Ухоздвигов с Дуней.

Казаки и унтер-офицеры нижнеудинцы расположились в трех домах Юсковых, есаул с отборными казаками в доме братьев, да еще по соседству с домом Потылицыных – у богатого мужика Беспалова. Сколько казаков увел Коростылев с Мамалыгиным, Дуня не могла сказать: будто бы эскадрон…

Партизаны спрятались возле дома у стены.

Дуня постучалась в сенную дверь на половину казначея Ложечникова. Рядом стоял Ной.

– Кто полуночничает? – Дуня узнала голос Ложечникова.

– Я, Дуня! Откройте, пожалуйста. Дело есть.

Ложечников удивился:

– Откуда ты? Был есаул с казаком – говорили, что ты уехала с поручиком в Курагино.

Открыв дверь, Ложечников увидел не Дуню, а какого-то огромного бородатого мужчину, не успел ахнуть, как был схвачен за горло, и тут же его упокоили, оттащив в сторону.