Клара Моисеева - Праздничный костер Макеры

Уходя, царский слуга сказал Макере, что награду он получит во дворце божественного обба. Ее выдаст сам хранитель бус и украшений.

– А разве пустят моего сына во дворец божественного обба? – спросила в волнении Мать Макеры. – Лучше бы ты, добрый человек, сам расплатился с юношей. Постарайся!

– Я бы посчитал за счастье попасть под своды дворца великого обба, – ответил царский слуга. – Разве много таких счастливых на земле? Твой Бахаго еще не видел божественного обба, а работает для него сколько лет. О чем ты говоришь, несмышленая женщина?

Мать Макеры смутилась и тут же стала благодарить царского слугу за честь, оказанную ее сыну. Она не стала рассказывать ему, как тревожно у нее на сердце и как не хочется ей отпускать своего единственного сына во дворец. Она кланялась до тех пор, пока царский слуга не скрылся за низкой глиняной оградой, отделявшей двор Бахаго от кривой, грязной улочки кузнецов и литейщиков Эдо.

Бахаго в ярости месил красную глину, когда Мать Макеры рассказала ему обо всем.

– К добру ли это? – спрашивала женщина озабоченно. – Если Макере угрожает что-либо дурное, оставим здесь все сделанное тобой. Уйдем в саванну, да поскорее…

– Ты говоришь неразумное! – рассердился Бахаго. – Сын пойдет и получит все, что ему полагается за подвеску, а потом мы скажем ему о своем намерении вернуться в саванну. Он обрадуется. Поверь мне! А пока пусть он идет во дворец. Он так долго трудился над этой подвеской! Он так хотел угодить божественному обба. Не иначе как его хотят наградить. Для чего бы его позвали во дворец? Подумай только, Мать Макеры, твоего сына вызывает сам великий обба. Чем же ты недовольна?

Мать Макеры с изумлением смотрела на Бахаго. Она впервые услышала от него такие слова. Эти слова вселяли надежду на лучшее будущее. Вот уже десять лет она жила в постоянной тревоге. Она разучилась смеяться. Сколько горьких слез она пролила, прячась в темной хижине, чтобы муж и сын не видели ее! И вот настала такая счастливая минута. То, что она приняла как несчастье, как дурное предзнаменование, обернулось дорогой к счастью. И как она не подумала о том, какая им выпала редкая удача! На всей их улице нет кузнеца, который побывал бы во дворце и видел божественного правителя Эдо. Ведь он равен самому богу. Он все может и во всем велик. Ах, какая же она глупая женщина! Надо скорее дать Макере праздничную одежду. Не надо мешкать. Должно быть, царский слуга уже вручил великому обба драгоценную подвеску.

– Знаешь ли ты, что должен делать, когда перешагнешь священный порог? – спрашивала с тревогой мать. – Знаешь ли, что должен пасть ниц и долго лежать у ног своего божества?

– Знаю, все знаю! Сколько раз я слышал об этом на базаре. Царские слуги всем рассказывают об этом. И хоть мало кто видел великого обба, каждый знает, что бы он сделал, если бы ему довелось перешагнуть порог дворца.

Когда Макера предстал перед отцом в праздничной одежде, когда отец увидел его чистые руки и вымытые ноги, сердце Бахаго радостно забилось. Сейчас он верил только в удачу. Обба жив, обба здоров, обба доволен – чего же еще желать?

– Иди, сынок, – сказал Бахаго. – И пусть счастье посетит нашу хижину. Вернись с драгоценными бусами. Великий обба самый богатый человек на земле.

Макера стоял у глиняной стены хижины и внимательно слушал Бахаго. Ему так не терпелось поскорее попасть во дворец, он едва сдерживался, чтобы не побежать. Однако он был вежлив и терпелив к старшим. Так его учили с младенческих лет. Макера стоял у хижины, и тень его падала на светлую стену, увеличивая его курчавую голову и худые длинные руки. И мать, следившая за каждым движением сына, вдруг увидела эту удивительную тень, словно на стене был живой Макера. Сама не зная почему, то ли от непонятной тревоги, то ли от любви, большой, бескрайней, как саванна, ей захотелось запечатлеть эту тень на стене своего жилища, и она воскликнула:

– Стой, Макера, не двигайся! А ты, Бахаго, взгляни на тень твоего сына. Вот она какая на стене нашей хижины. Замажь ее красной глиной, да получше, чтобы Макера был с нами до тех пор, пока великий обба не отошлет его обратно домой. Скорее, Бахаго, принимайся за дело!

Макера стоял неподвижно, а отец торопливо набрасывал на светлую стену своей хижины комья мокрой красной глины. Он быстро размазывал эту глину, а Мать Макеры с волнением следила за ним. Она видела, что ему трудно сделать задуманное, потому что собственная тень Бахаго ложилась рядом. И все же Бахаго выполнил просьбу жены. Он попросил Макеру отойти от стены и умелой рукой подправил изображение сына. Мать Макеры увидела то, что хотела увидеть. И тогда она сказала: