Георг Эберс - Уарда

– Что прикажешь? – спросил он.

– Я приказываю тебе проводить врачей. Надеюсь, лазутчик фараона без труда отыщет хижину парасхита! К тому же ты ведь разделяешь мою вину, потому что.. – тут Бент-Анат повернулась к жрецу.

– Я должна во всем признаться тебе: несчастье это произошло, когда я пыталась на своих конях обогнать сирийских рысаков Паакера. Он хвастался, что они резвее, чем мои египетские… это была бешеная скачка!

– Хвала Амону, что она не кончилась худшим! – вскричал Пенсеба. – Разбитая в щепы колесница Паакера валяется на дне ущелья, а его лучшая лошадь искалечена

– Когда он проводит врачей к парасхиту, ему, наверное, захочется взглянуть на нее, – сказала Бенг-Анат. – А знаешь, Пенсеба, ты, заботливый опекун безрассудной девушки, сегодня я первый раз радуюсь, что мой отец ведет войну в далекой стране Сати [ 13].

– Да, пожалуй, он встретил бы тебя сегодня не очень ласково, – усмехнулся Пенсеба.

– Но где же врачи? – нетерпеливо вскричала Бент-Анат. – Итак, Паакер, решено – ты проводишь их, а утром известишь нас о здоровье больной.

Паакер низко поклонился. Бент-Анат слегка кивнула головой, а жрец и его собратья, вышедшие тем временем к воротам храма, воздели руки к небу в знак благословения, и ночная процессия тронулась в сторону Нила.

Паакер остался у храма с двумя рабами. Поручение царевны явно было ему не по душе. Мрачно смотрел он вслед носилкам супруги Мена, пока их еще можно было различить в неверном свете луны, припоминая дорогу к жилищу парасхита. Начальник ночной стражи все еще стоял у ворот со своими людьми.

– Не знаешь ли ты, где лачуга парасхита Пинема? – обратился к нему Паакер.

– А зачем он тебе?

– Не твое дело! – заорал Паакер.

– Ты грубиян! – рассердился начальник стражи. – Эй, люди, за мной! Нам здесь больше нечего делать!

– Стой! – злобно крикнул Паакер. – Ты знаешь, что я лазутчик фараона?

– Тем легче будет тебе найти то место, откуда ты пришел. За мной, люди!

Вслед за этим, словно эхо, раздался многоголосый хохот. Явная дерзость, открыто звучавшая в этом громовом хохоте, так напугала Паакера, что даже плеть выскользнула из его рук. Тот самый раб, которого он несколько минут назад хлестнул по ногам, поднял ее и безропотно последовал за своим господином во двор храма. У обоих в ушах все еще звучал этот насмешливый хохот. Он казался таким зловещим в тишине Города Мертвых, что они невольно приписали его неугомонным ночным духам. Однако эти дерзкие звуки не миновали и ушей старика привратника, а ему-то насмешники были известны гораздо лучше, чем лазутчику фараона. Решительным шагом направился он к воротам храма и, углубившись в густую тень позади пилона, стал наугад наносить удары своей длинной палкой.

– Эй, вы, грязное отродье Сетха [ 14], бездельники и нечестивцы! Вот я вас!

Злорадный смех смолк. Несколько маленьких фигур выскочило из тени. Старик, пыхтя и задыхаясь, погнался за ними, и вскоре целая толпа подростков шмыгнула в ворота храма.

Но привратнику все же удалось поймать тринадцатилетнего преступника, и он так крепко ухватил его за ухо, что, казалось, у бедняги голова приросла к плечу.

– Вот я расскажу обо всем старшему учителю, ах вы, саранча, вонючие нетопыри! – закричал он, отдуваясь. Но десяток учеников, воспользовавшихся случаем, чтобы выбежать на волю из своих темниц, уже окружили его со всех сторон. Посыпались льстивые слова и заверения в искреннем раскаянии, но глаза учеников при этом искрились лукавством. А когда один из старших мальчиков, обняв старика за шею, пообещал отдать ему на сохранение вино, которое ему скоро пришлет мать, привратник не устоял и отпустил пленника. Пока тот тер горящее ухо, старик, придав своему голосу еще больше строгости, закричал:

– А ну, живо убирайтесь отсюда! Вы думаете, я так и оставлю эту вашу выходку? Нет! Плохо же вы знаете старого Баба. Богам я пожалуюсь, а не учителю, а твое вино, юнец, принесу в жертву с мольбой, чтобы они простили вам ваши грехи!

Храм, во внешнем дворе которого Паакер ожидал возвращения жреца, ушедшего за врачами, назывался «Дом Сети» [ 15] и был одним из самых больших храмов Города Мертвых. Он уступал в величии лишь великолепному храму, построенному еще во времена прошлой династии, свергнутой дедом царствующего фараона. Заложен он был Тутмосом III, а Аменхотеп III украсил его грандиозными колоссами. [ 16] Дом Сети занимал первое место среди святынь некрополя. Поэтому Рамсес I приступил к его восстановлению вскоре после того, как ему удалось силой завладеть египетским троном, а его сын – великий Сети – завершил эти работы. Храм был посвящен культу душ усопших фараонов новой династии и служил местом торжественных празднеств в честь богов подземного царства На украшение храма, содержание жрецов и научных заведений расходовались каждый год огромные суммы. Эти научные заведения не должны были уступать древнейшим очагам мудрости жрецов в Гелиополе и Мемфисе, более того, они были устроены по их образцу и призваны возвысить Фивы – эту новую столицу фараонов в Верхнем Египте – над главными учеными центрами Нижнего Египта.