Николай Задонский - Донская либерия

«Ныне нашему царскому величеству известно, что те посланные твои два полка, полтавский да компанейский, сойдясь с вором Булавиным с восемьсот человеками, с божьей помощью учинили над ними, ворами-булавинцами, поиск, тех воров разбили и языков многих побрали. И мы, великий государь, тебя подданного нашего гетмана и кавалера Ивана Степановича за посылку тех регименту твоего двух полков ратных людей жалуем милостиво и премилостиво похваляем. И за ту службу указали мы послать полковнику полтавскому Ивану Левенцу и полковнику компанейскому Кожуховскому по паре соболей, по двадцати рублей пара, да по кафтану объяринному на лисьих бурых мехах. Сотникам двадцать одному человеку по поставу камок по паре соболей, по пяти рублей пара».

Г.В.Плеханов подтверждает: «Булавин, очевидно, хорошо знал, как дорого было многим недовольным «древлее благочестие». Он объявил себя его защитником, хотя сам он, может быть, мало дорожил, им и, по-видимому, плохо понимал, чего собственно требуют староверы» (Г.В.Плеханов, Движение русской общественной мысли после Петровской реформы. Сочинения, т. XXI. Государственное издательство, 1925 г.).

Стремление действовать «с ведома общего совета», стремление улучшить казацкое самоуправление – наиболее яркая отличительная черта Кондратия Булавина как вождя казацко-крестьянского восстания. И, думается, эта сторона деятельности Булавина, никем еще не затронутая, заслуживает особого исследования.

Стоит представить, что происходило двести пятьдесят лет назад в Пристанском городке. В то время всюду господствовала монархическая власть и никто из русских людей не помышлял об ином образе правления. А в Пристанском городке собираются «на совет» избранные в станицах «лучшие люди», утверждают ряд организационных мероприятий, выбирают временную исполнительную власть в лице походного атамана и старши?ны.

В дальнейшем, когда Черкасск булавинцами был взят, временная исполнительная власть, избранная в Пристанском городке, слагает свои обязанности. В Черкасск снова собираются «на совет» представители ста десяти станиц и городков, которые голосованием избирают всею донскую власть и войскового атамана и «по договору для крепкого впредь постоянства и твердости в книги написали»

Выборность, правда, существовала в донском войске издавна, но, с тех пор как донское казачество попало под контроль царского правительства, демократический характер выборов был утерян. Донская власть избиралась из среды домовитого казачества, из лиц, угодных царскому правительству, причем голутвенные казаки верховых городков в выборах не участвовали, а «крикунов и старожилых, коренных казаков» домовитые или подкупали, или устраняли от выборов.

Булавин изменил этот порядок. В выборах получили возможность участвовать самые широкие слои казачества и донской голытьбы. Такие меры, как конфискация церковных денег, или высылка богатых низовых казаков, или, наконец, введение «заповеди под смертной казнью, чтоб никто про имянование великого государя не вспоминал», были проведены Булавиным лишь потому, что за эти меры в войсковых советах стояли наиболее революционно настроенные представители голутвенного верхового казачества.

Все это, несомненно, должно представлять большой интерес для историков и исследователей.

Поражение булавинцев на Курлаке порадовало царя Петра, но возвращение Бахметева и Рыкмана в Воронеж причинило сильную досаду. Петр писал в Воронеж адмиралу Апраксину: «Поздравляю вашу милость добрыми ведомостями; что учинил господин Рыкман, где и сам ранен и прочие, над товарищами Булавина… токмо зело жаль, что была самая пора на них далее идти, и городки их воровские жечь, и прочее делать» (Голиков, Деяния Петра Великого).

Пленные булавинцы все же не избежали страшной участи. 25 мая царь Петр писал адмиралу Апраксину: «Воров булавинцев, которые ныне на Воронеже, прикажи казнить и перевешать по дорогам ближе тех городков, где они жили и воровали, и о том изволь отписать к майору Долгорукому». В начале июня пленные булавинцы были повешены и расстреляны под Воронежем.

Киевский воевода Голицын 4 апреля 1708 года доносил царю Петру: «Булавина жена с сыном, которому полгода, привезена в Белгород. И о ней, что ваш указ повелит?» Царского ответа на этот вопрос нигде в бумагах я не обнаружил. Известно лишь, что в июле месяце среди белгородских заключенных «Ульяна Булавина с младенцем при ней» продолжала еще числиться. Дальнейшую судьбу ее выяснить не удалось.