Николай Фомичев - Во имя истины и добродетели [Сократ. Повесть-легенда]

И, чувствуя угрозу расправы над собой, ушел Сократ, но бесед своих не прекратил. И тогда из боязни извлечь на себя гнев дельфийских жрецов, узаконивших мудрость Сократа, а также недовольство и своих спартанских повелителей, считавшихся с волей жрецов, тираны не решились устранить именитого мудреца, но, дабы навлечь на него гнев афинян, замыслили втянуть его в какое-либо грязное дело. И дело такое нашлось…

…Жил в Афинах уважаемый гражданин по имени Леонт, кто вместе с Никием и другими именитыми мужами подписал со Спартой мирный договор, после похода афинян на Сиракузы разорванный спартанцами, кто, будучи затем военачальником и флотоводцем, прославился многими блестящими победами над хиосцами и родосцами и кто в числе стратегов-победителей командовал афинским флотом в сражении при Аргинусских островах, после чего, благоразумно переждав за морем гнев афинян, казнивших шестерых стратегов, на родину вернулся, лишь когда сограждане раскаялись в содеянном.

И этого заслуженного человека, героя Пелопоннесской войны, тираны, страшась с его стороны возможного мятежа против них, решили казнить. И Критий, желая втянуть в это грязное дело Сократа еще и затем, чтобы внушить афинянам веру, будто расправа с Леонтом дело справедливое, раз в нем участвует мудрейший из эллинов, вызвал Сократа в Тол и приказал ему в числе пятерых старейших граждан отправиться на Саламин, чтобы доставить Леонта в суд.

И, видя бессмысленность каких-либо увещеваний Крития, молча выслушал Сократ приказ, но когда все пятеро вышли из Тола, он так сказал старейшим афинянам:

— Неужели вы, афиняне, так дрожите за ваши уже немолодые жизни, что соглашаетесь участвовать в этой гнусной расправе?

И старейшие ответили:

— Не так, Сократ, мы дрожим за свою жизнь, как больше опасаемся за свои семьи, ведь тираны не остановятся, расправившись с нами, а начнут преследовать и наших сыновей, и наших внуков. Прости нас, Сократ! — и отправились в дорогу.

Сократ же, отделившись от них, побрел домой.

И доставили старейшие Леонта в суд, и был приговорен он по навету к смерти и казнен испитием чаши с цикутой. Сократу же грозила кара за неповиновение властям, но, видно, боги этого не допустили, ибо в день, когда пришел к Сократу посланный с приказом явиться завтра в Тол, радостная весть разнеслась по городу: флотоводец Фрасибул, один из самых истинных сторонников народовластия, высадившись в Пирее и Мунихии, разгромил отряды олигархов и провозгласил в Афинах демократию; бесславный же глава тиранов Критий был убит в этом сражении…

И возрадовался Сократ падению кровавой тирании, но вскоре же и опечалился, узнав, что верховодит в народном собрании ставший демагогом кожевник Анит, тот самый рыжеволосый однокашник Сократа по гимнасию, кто потерпел позорное поражение от прекрасной Аспасии, состязаясь с нею в диалектике при рассмотрении парадокса Зенона.

С годами облысел Анит, рыжей оставалась у него лишь борода, а голова походила на голое колено. И хотя Анит из стихийной ненависти ко всем софистам, к которым причислял он и Сократа, уговорил еще до войны комедиографа Аристофана высмеять афинского Марсия в комедии «Облака» как словесного обманщика и дурака, Сократ не чувствовал к Аниту личной вражды. И только дивился, что афиняне сделали Анита вожаком лишь потому, что был он изгнан олигархами как демократ из города и, высадившись с Фрасибулом в Пирее, участвовал в свержении тирании «Тридцати».

Все ведь знали о нечестии Анита, все помнили, как в начале войны, командуя флотилией, послан был Анит для спасения одной из морских крепостей, но, струсив, предпочел отсидеться за мысом, а крепость тем временем пала; его судили после, но он оправдался толстым кошельком… Как видно, старый хитрец сумел заговорить народ посулами и обещаниями возродить справедливую жизнь в Афинах.

И размышлял Сократ: чего же ради этот выходец из знатного рода Антемионов связал свои властолюбивые намерения с демократией? Не оттого ли, что ограниченность его ума не оставила ему надежд на главенство среди олигархов, тогда как для невежестве иных бедняков он вполне годился в демагоги?

И замечал Сократ: тая в душе озлобленность к аристократам, Анит, став вожаком народа, ни в чем не проявлял жестокости, наоборот: он сразу объявил амнистию противникам, и не только видным олигархам, но и самим оставшимся в живых во время мятежа тиранам и среди них даже Хариклу с его кровавыми руками, и принял к тому же закон, под страхом смерти запрещавший преследование олигархов.