Николай Фомичев - Во имя истины и добродетели [Сократ. Повесть-легенда]

Алкивиад же показывал примеры расточительного своеволия. Тысячи голодных и холодных ютились еще на окраинах Афин, а он, как некогда Крез, утопал в роскошествах. Хиос [118] Остров в Эгейском море. доставлял ему отборнейший корм для его многочисленных лошадей, Лесбос слал корабли, груженные бочками самого дорогого в Элладе вина, Эфес [119] Город в Ионии. прислал ему царский дар — походную палатку из атласа, тканного совместно с золотыми нитями; а на людях он появлялся в пурпурных одеяниях царей, окруженный толпой восхищенных почитателей; в доме же его висели, поражая глаз друзей, золотые доспехи воина.

И в страстях своих не знал он удержу. Замыслив уподобить красотою внутренности дома храмам афинским, дерзнул Алкивиад похитить художника Агатарха и, заточив его в своем дворце, не выпустил оттуда, пока именитый художник не украсил стены покоев росписью, изображавшей подвиги Геракла. И в гневе мог Алкивиад ударить человека по лицу, и, ударив как-то раз аристократа Таврия, откупился от него потом богатым подношением.

И в гульбищах дошел Алкивиад до святотатства, ибо тайно созвал к себе в дом друзей и там при свете жертвенных огней показал им представление элевсинских мистерий [120] Богослужения в честь богини плодородия Деметры, совершавшиеся в аттическом городе Элевсине. Считалось, что это посвящение облегчает участь человеческой души после смерти. и храмовый танец полуобнаженных юных жриц Деметры под волшебные звуки флейт и коленопреклонения перед самым изваянием богини, кончил пьяной оргией. И такое кощунство стратега, благодаря его же друзьям переставшее быть тайной для немногих, встревожило Сократа: ведь за одно лишь разглашение обряда мистерий карали виновного смертью.

Но уповал Сократ на благой исход этой выходки, ибо видел: еще больше, чем его беспутство множило ему врагов, множили ему друзей его щедроты и гимнастическая доблесть; ведь Алкивиад, любя свое тело не меньше самого себя, не только услаждал его негой и роскошью, но и постоянно укреплял его борьбой и упражнениями в палестре. Женщины превозносили его за мужественную красоту, а однажды даже самые суровые из афинянок признали его первенство среди мужей: это было в день, когда жена Алкивиада, Гиппорета, доведенная до отчаяния изменами его, подала на развод, а он, явившись в суд, выхватил у судей из-под носа Гиппорету и, вскинув ее на руки, плачущую и брыкающуюся, понес ее через весь город домой, осыпая поцелуями ее лицо и шею. И разнеслась среди сограждан весть: «Алкивиад опять отличился: похитил собственную жену!» — и за этот поступок простили ему все его беспутства.

И снова изумил Алкивиад сограждан, когда вернулся из Немеи [121] Город Этолии в Греции. с конных состязаний на семи снаряженных им самим колесницах, увенчанный сразу тремя наградами, первой, второй и четвертой.

И, видя в этой буйной натуре столько же доблестного, сколь и порочного, вспоминал Сократ слова афинского стратега Архестрата, сказанные как-то в Собрании: «Двух Алкивиадов афиняне бы не вынесли». И, желая говорить с учеником своим, пришел Сократ к нему домой, и введенный рабом-эфиопом в перистиль [122] Перистиль — внутренний двор дома. , окруженный дорической колоннадой, присел на мраморные ступени. Когда же, вынырнув из-за колонн, явился перед ним Алкивиад в роскошной хламиде, спросил его Сократ вместо приветствия:

— Как чувствует себя Алкивиад, миновавший распутье?..

Алкивиад же, слегка хмельной перед вечерней трапезой, сказал, усаживаясь рядом:

— На избранном пути Алкивиада озадачивает новое распутье…

Тут, неслышно появившись, подал им чаши с вином раб и так же неслышно исчез.

И, отпив лесбосского вина, спросил Сократ, вглядываясь в ястребиные глаза Алкивиада и смуглое его лицо, красиво окаймленное черной сирийской бородкой:

— И в чем же оно, твое новое распутье?

И Алкивиад, готовивший поход на остров Мелос [123] Колония Спарты в Эгейском море. и замышлявший другой — в богатую Эгесту [124] Город Сицилии. , сказал, с улыбкой отхлебнув из серебряной чаши:

— Сделать ли мне добро Афинам за счет мелосцев или же за счет эгестян…

Сократ же, опорожнив чашу, сказал:

— А я-то думал, ты совсем перед другим распутьем — страстей и разума…

— Э, нет, учитель! Здесь выбор сделан. Клянусь богами, нет выше счастья, чем наслаждения, которые питают наши страсти!.. Еще вина, Сократ?..

И Сократ сказал: