Борис Савинков - То, чего не было (с приложениями)

Истощенная арестами партия, потерявшая лучших людей, разочарованная в собственных силах, уже не смела рассчитывать на победу. Как разбитое войско, как армия, руководимая устрашенным вождем, она отступала без боя. Те, кто мужественно боролись вчера, сегодня в страхе бросали оружие. Иные жаловались на комитет, иные на «насилие и произвол», иные на «провокацию», иные на «равнодушие толпы». Но каждый думал, что добросовестно исполнил свой долг.

Пока Розенштерн «наблюдал» за доктором Бергом, допрашивал его и судил, он втайне надеялся, что доктор Берг докажет свою невиновность. Он так долго «работал» с ним рядом, так привык его уважать, так по-дружески привязался к нему, что не мог представить себе его насильственной смерти. И хотя он обещал Александру, что провокатор будет убит, он чувствовал, что не в силах выполнить обещание. Он говорил себе, что доктор Берг не товарищ, а охранный шпион, что они никогда не «работали» вместе и что партия одобрит узаконенное убийство, и все-таки не мог бы убить. Это странное раздвоение тяготило его. Он понял, что все еще любит доктора Берга, что взращенное многолетней «работою» чувство не мирится с очевидною «провокацией» – не мирится с братоубийством. И, презирая свою сердечную слабость, он от имени комитета разрешил Александру «поступать по своему усмотрению». Александр в тот же день увиделся с Абрамом и Ваней. Абрам возмутился.

– Ха!.. Вот это настоящая американская выжимочка, – с негодованием воскликнул он, и его круглое, детское, смеющееся лицо исказилось гневом. – Пять лет в комитете!.. Ин-тел-ли-ген-ция!.. Ну, хорошо. Так мы – не студенты… Мы – рабочие… Ха!.. Будьте покойны…

Александр с любопытством взглянул на него.

– Но ведь это – уголовное преступление.

– Уголовное преступление? Что значит?… Скажите, – важное кушание! А по-вашему, – Богу молиться?

– Но ведь нет партийного приговора.

– Так разве же я виноват, что его нет? – сердито сказал Абрам. Ваня пожал плечами.

– Таскал волк – потащат и волка, – холодно, с ненавистью промолвил он. Александр улыбнулся:

– Завтра?

– Да, завтра.

– На дому.

– Да, на дому.

– Ну, что ж? В добрый час!..

6 мая в десятом часу утра Абрам подходил к квартире доктора Берга. Задуманное убийство казалось ему нетрудным и неопасным. Он не думал о том, что его могут арестовать и что на Малом проспекте едва ли возможно скрыться. «Очковая змея… Негодяй… Арестовал Ипполита… Вот такие устраивают погромы… Насилуют женщин… Режут детей… Жгут… Гонят евреев… Ну, хорошо… Ха!..» – твердил он сквозь зубы. Он отыскал указанный Александром дом и стал медленно подниматься по лестнице. На нижней площадке была настежь открыта обитая войлоком дверь. Из нее валил пар, горячий и душный: прачки стирали белье. Одна из прачек, миловидная, полная, с раскрасневшимся от жара лицом, обернулась, заслышав шаги. «Работают… Ха… это вам не интеллигенты», – подумал Абрам и взошел на пятый этаж. Увидев визитную карточку «Доктор медицины Федор Федорович Берг», он остановился и в волнении перевел дух. «Уголовное дело… Какой в этом смысл? Смешно…» Он взвел браунинг и хотел позвонить, но внезапно заколебался: «Покурю». Вынув коробочку папирос, он не спеша зажег спичку. Он курил жадно, коротенькими глотками, прислушиваясь к тому, что делалось на дворе. Было тихо. Только в прачечной глубокий контральто напевал заунывную песню да на улице шмыгала дворницкая метла. Он не заметил, как окончилась папироса и дымящаяся бумага обожгла ему пальцы. «А если нет его дома? – протянул он дрожащую руку к звонку. – Будет знать, как громить… Будет знать, как вешать людей… Чтобы огонь его попалил…»

Он ждал долго и боязливо, ощущая сухую горечь во рту и ощупывая револьвер. В прачечной умолкло контральто, и кто-то весело рассмеялся. Во втором этаже спорили громкие голоса. Абрам вздрогнул и позвонил еще раз.

В прихожей тупо щелкнул замок. На пороге за полуоткрытой дверью показался длинный, в очках и в коричневом пиджаке доктор Берг. Он исподлобья, угрюмо посмотрел на Абрама.

– Что вам угодно?

– Не узнаете?

– Нет. Что нужно? Кто вы такой?

Абрам не ответил. Боясь, что захлопнется дверь, он всем телом подался вперед. Доктор Берг побледнел и, отступая, пропустил его в сени.

Они стояли в полутемных сенях, не смея пошевелиться, не смея думать, не смея дышать, готовые при первом движении кинуться друг на друга. Абрам чувствовал прерывистое дыхание доктора Берга и видел его расширенные, блестящие под очками, глаза. Долго ли это длилось – ни один из них не мог бы определить. Наконец, доктор Берг хрипло, шепотом повторил свой вопрос: