Ольга Рогова - Богдан Хмельницкий

– Поблагодари от меня пана Богдана за его службу, – проговорил он, поглаживая усы. – Я очень доволен результатами этого предприятия.

– Ясновельможный пан, – с низким поклоном заискивающим тоном проговорил Чаплинский, – позволит мне, верному слуге своему, высказать мое мнение.

– Говори!

– Я имею самые точные сведения о том, как было дело. Они встретили часть татарской орды, тысячи четыре, и эта орда была уже почти у них в руках, как вдруг кто-то наскочил в темноте на пана Богдана, а он так испугался этого нападения, что безо всякой причины бросил дальнейшее преследование, упустив, таким образом, вчетверо большую добычу, чем та, которая у вас теперь в руках. Как видит ясновельможный пан, благодарить его не за что.

Пан Конецпольский молча крутил ус и рассматривал свои ногти.

– Кто передал пану эти подробности? – недоверчиво спросил он.

– Ясновельможный пан мне не верит! – обиженным тоном сказал подстароста. – Неужели я не заслужил ничего другого за мою верность и преданность? Я бы не осмелился передавать пану что-либо не вполне достоверное. Но пан питает слабость к этому изменнику, ему все прощается, его осыпают милостями, между тем как верный и преданный слуга не получил ни одной награды, ни одного отличия. Вижу я, вижу, ясновельможный пан староста, что я здесь лишний; мне надо уходить…

Пан Конецпольский совсем смутился. Он считал Чаплинского правой рукой и искренно верил в его преданность. Теперь оказывалось, что он помимо своей воли оскорбил верного слугу. Пану стало совестно, он готов был всеми силами загладить свою ошибку. Он встал, ласково положил руку на плечо Чаплинского и проговорил:

– Пан Данило извинит, если я его чем-нибудь обидел. Он знает, как высоко ценю я его заслуги. Пусть он мне скажет, чем я его могу наградить, я охотно все для него сделаю.

– Я позволю себе просить ясновельможного пана подарить мне Суботово и прогнать подальше изменника-казака. И покойный родитель пана на смертном одре жалел, что оставил его в живых. Могу заверить пана старосту, что он наживет много бед с этим казаком. Кто знает, – прибавил он, – может быть, и в этой схватке с татарами он упустил их нарочно, приберегая их дружбу для своих целей. Во всяком случае пану старосте лучше иметь дело с дворянином, благородным шляхтичем, чем с этим негодным казаком. Клянусь пану в верности по гроб.

Пан Конецпольский слушал его с видимым неудовольствием и несколько секунд колебался с ответом.

– Пан Данило просит невозможного, – сказал он ему наконец. – Я бы почел за величайшее бесчестие нарушить волю покойного отца моего и вмешаться в распоряжения прежних старост, утвердивших Суботово за Хмельницкими. Притом, как пану подстаросте известно, отец Зиновия получил только полосу пустопорожней земли. Все, что теперь находится в этом имении, заведено Хмельницким; они положили в эту землю и труд, и деньги.

– Все это совершенно справедливо! – вкрадчиво возразил Чаплинский, –но прав на обладание хутором у Хмельницкого нет. Этих прав он и иметь не может, потому что он не пан, а простой казак. Письменных законных документов на владение у него тоже нет, а издержки, если какие и были, он давно вернул с лихвой.

Конецпольский задумчиво слушал его.

– Сказать тебе откровенно, – начал он, – я и сам рад избавиться от этого человека. Полковник Барабаш приходил ко мне на него жаловаться и тоже предостерегал меня, рассказав историю похищения у него королевской грамоты. Хмельницкий, видимо, и хитер, и ловок. Но…

Но…. – прибавил он, – я все-таки не решусь открыто попирать волю моего отца, я хочу, чтобы никто не мог меня попрекнуть, что я не чту его памяти, не умею ценить людей, ему служивших.

– Зачем же делать это открыто? – настаивал Чаплинский. – Я и не думаю прятаться за спину ясновельможного пана и прикрываться его именем. Я сам сумею справиться с казаком, только мне надо на это согласие пана.

Пан Конецпольский молчал, но, видимо, начинал колебаться. Конечно, во всем этом деле он мог остаться в стороне, тем более, что шляхтичи сплошь и рядом захватывали друг у друга имения. Ему пришло на ум, что и у него Иеремия Вишневецкий отнял прекрасное имение, а он, несмотря на свои связи, ничего не мог поделать на сейме. Если уж магната суд не мог удовлетворить, то кто же станет заботиться о простом казаке. Все это промелькнуло в его голове, и он нерешительно проговорил:

– Да, разумеется, если ты меня оставишь в стороне… Чаплинский тотчас же почувствовал почву под ногами. – Ясновельможный пан не может в этом сомневаться: я сам нападу на казака, выгоню его из дому и овладею хутором.