Иозеф Томан - Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры

Хиролама, глядя поверх головы Изабеллы, тихо отвечает:

— Я люблю его.

— Я тоже любила его! — взрывается Изабелла. — Сколько ночей не спала я, рыдая, сколько жалоб, мольбы, заклинаний слышало ложе мое, сколько горя, сколько новых морщин на моем лице видели утра, какие муки сотрясают мое сердце…

— Вы его еще любите? — пораженная, выдохнула Хиролама.

Изабелла мгновенно обратилась в статую, в камень, в лед.

— Ах, дорогая, что вы вздумали! — фальшивым звуком скрежещет смех Изабеллы. — Дело не во мне, а в вас. В том позоре, которого вам не избежать, если…

Хиролама встала.

— Каждый должен нести последствия своих поступков, донья Изабелла. Я готова страдать из-за него.

— Он притягивает вас, как бездна. Я испытала это. Но я не знала тогда, что он злодей, а вы это знаете.

— Ничто не изменит моего решения.

— Проклинаю вас и его! Нет греха, который был бы прощен, нет долга, который дозволено не возвращать. Небо отомстит вам за меня!

Хиролама смотрит на дверь, через которую вышла в гневе Изабелла. И, улыбаясь вдаль, шепчет:

— Любимый, приди!

— За счастье обрученных!

— За красу невесты!

— За любовь!

Чаши звенят.

Хиролама при всех поцеловала Мигеля — и пирующие разразились ликующими кликами.

За воротами толпятся бедняки. Блюда с жарким, бочки вина услаждают сегодня их горькую жизнь. Пьют, превозносят благодетелей. Призывают на головы обрученных благословение господа.

Перед дворцом, на цоколе памятника кардиналу Мендоса, сидят две девушки, не знакомые между собой: обе сдерживают слезы.

Разве важно, что одну зовут Мария, другую — Солана? Разве можно знать, сколько девушек оплакивает блаженство того, кто родился под счастливой звездой?

Но разве Сатурн, планета Мигеля, планета недобрых страстей, и впрямь счастливая звезда?

Посмотрите на дворец Мендоса. Посмотрите на лица жениха и невесты и склоните головы перед сомнениями, которые посеяла в вас лженаука, вздумавшая связывать судьбы людей с огарками, светящимися в ночном небе!

Когда-то звуками лютни люди приручали дельфинов.

От звуков флейты Галезский источник, обычно спокойный и тихий, взметывается вверх и переливается через край.

У аттических берегов море само играет на свирели.

Демокрит и Теофраст музыкой и пением исцеляли больных.

Давид игрою на арфе смирил ярость Саула.

Пифагор пением и музыкой укротил юношу необузданных страстей.

Голос Хироламы в сумерках — темно-синего цвета и глубок, как горное озеро. Лютня под пальцами ее звучит величественным органом.

О музыка, одушевленная любовь, удваивающая счастье! И каждое слово песни преображается в заклинание, обретая новые значения.

— Пой, милая, пой!

Хиролама поет:

— Почему ты поешь такую грустную песню?

Хиролама отвечает вопросом:

— Не кажется ли тебе, что в любви много печали? Словно она рождается со знамением смерти на челе.

— Молчи! — восклицает, бледнея, Мигель.

— Что с тобой, милый? — удивляется Хиролама.

— Нет, ничего. Пой!

Сел у ног ее, слушает, покорный и тихий, как дитя, но мысль его точит червь страха.

— …годы провел я в себялюбии, безделье и злых делах, я испорчен насквозь…

— Замолчи, Мигель. Не говори ничего.

— Позволь мне говорить, дорогая! Меня это мучит. Я должен высказать…

— Нет, нет. Не хочу слушать о твоем прошлом.

— Что ты знаешь обо мне? Только то, что тебе сказали. А все, вместе взятые, еще мало знают. Я хочу, чтобы ты знала все.

— Нет, Мигель, пожалуйста, не надо!

— Но я обязан рассказать тебе…

Хиролама закрыла ему рот ладонью. Он в отчаянии оттого, что она не дает ему говорить.

— Твоя обязанность в том, милый, чтоб не думать о прошлом. Разве оно важно? Не хочу ничего знать о нем. Не хочу ничего, кроме одного — чтобы ты любил меня.

— Могу ли я любить больше? — вскричал Мигель. — Когда я не с тобой — я пуст, я глух, я не чувствую почвы под ногами. Я не существую. Разговариваю с тобой на расстоянии, зову тебя, криком кричу… Ты ведь слышишь мой зов из ночи в ночь?

— Слышу, любимый. — Хиролама склоняется к его лицу. — Твой зов будит меня посреди ночи и приводит в волнение, я поднимаюсь на ложе, чувствую тебя где-то рядом и хочу, чтоб ты был со мною, чтоб согреть тебя моим теплом. Все для меня начинается и кончается твоим дыханием. Я плачу от преданности тебе, мне хочется взять на себя все, что гнетет тебя. Я хочу, чтобы мы смотрели на мир одними глазами, одними устами пили то, что дает нам жизнь, чтобы ты стал мною, а я тобой…