Нодар Думбадзе - Я вижу солнце

Мы поправили покосившийся крест на могиле Бежаны и присели тут же на снегу.

– Холодно, – сказал Анатолий.

Я достал из кармана пол-литровую бутылку с водкой и протянул Анатолию. Он отпил несколько глотков и возвратил бутылку мне. Я тоже отпил. Потом мы вскинули на плечи лопаты и направились к Бежаниному дому…

…Над селом уже спускались сумерки, когда мы, продрогшие и проголодавшиеся, возвращались домой. У ворот Лукайи Поцхишвили Анатолий остановился. Дом утопал в снегу почти до самых перил балкона, на крыше снег лежал метровым слоем. Над дверью висела давешняя траурная лента. Скулившая и прыгавшая на балконе собака при нашем появлении с лаем сбежала вниз, но сразу же по живот увязла в снегу и, тявкнув ради приличия еще несколько раз, вернулась обратно.

– Зайдем! – предложил Анатолий.

– Зачем?

Анатолий молча направился к воротам, открыл калитку и вошел во двор. Я последовал за ним. Собака снова залаяла. На балкон вышел Лукайя.

– Кто там? – крикнул он, приставив к глазам ладонь козырьком. Я посмотрел на Лукайю и поразился: как быстро и беспощадно сломило горе этого сильного, кряжистого мужчину.

– Это мы, дядя Лукайя! Здравствуй! – ответил я.

– Пожалуйте в дом! Привет Сосойе и Сосоину русскому! Анатолий оглядел прислоненную к дому лестницу и стал взбираться по ней.

– Сосойя, куда он лезет? – забеспокоился Лукайя. – Пригласи человека в комнату!

– Сперва сметем с крыши, дядя Лукайя, – ответил я и тоже полез на лестницу.

– Зачем беспокоитесь, дети, дай бог вам здоровья! Эх, старость не радость. Да еще такая старость, как у меня. Нет больше моих сил. А снегу-то навалило! Еще ночь, и рухнул бы дом! Дай бог вам радости и здоровья! И баба моя совсем скисла. Эй, хозяйка, принимай гостей! – Лукайя открыл дверь. Воспользовавшись этим, собака вмиг шмыгнула в комнату.

Почти час мы сметали снег с крыши. Руки у меня окоченели. Я подобрался к дымовой трубе и протянул руки к вившемуся из нее дыму. Вместе с приятным теплом я почувствовал нечто более соблазнительное.

– Анатолий! – крикнул я. – Поди сюда!

– Ничего, мне не холодно! – ответил он, продолжая лопатой сгребать снег.

– Иди, говорю, сюда! Анатолий нехотя подошел.

– Ну?

– Смотри! – Я взял Анатолия за голову и наклонил ее к самому отверстию трубы. – Чуешь?

Из трубы несло сногсшибательным ароматом мчади и ветчины. Спустя несколько минут я, Анатолий и дядя Лукайя сидели за низким столиком у камина и уплетали дымящийся мчади и поджаренную ветчину. Жена Лукайи, тетя Варвара, сидела на тахте и молча смотрела на нас.

Дядя Лукайя разлил в стаканы водку, подал Анатолию.

– Выпей, Сосоин русский, хорошо с мороза!

– Спасибо, не хочу! – Анатолий передал стакан мне.

– Первый раз вижу солдата, не пьющего водку, – удивился Лукайя. – Неси вино, хозяйка!

Тетя Варвара вышла и вскоре вернулась с кувшином. Лукайя разлил вино.

– Тамада из меня никудышный, – сказал он, – не случись со мной этого несчастья, не померкни в моем доме свет и счастье, – знаешь ты, Сосойя, был мой Кукури и тамадой, и надеждой, и кормильцем в доме. А теперь… что ж, видно, такова судьба моя. Благодарю вас, дорогие мои. Да избавит вас бог от всех бед, и да будет ваша жизнь полна радостей и благополучия!

Лукайя поднес стакан ко рту, взглянул на висевший на стене портрет сына и выпил.

С портрета улыбался Кукури, улыбался так весело, так заразительно, что, прочти я хоть сотню похоронных, поверить в его гибель было невозможно.

– Этот, да? – тихо спросил меня Анатолий. Я кивнул. Анатолий молча опорожнил свой стакан и сам налил себе.

– Пей, сынок, пей на здоровье!

– Дядя Лука, будьте здоровы, тетя Варвара, у вас хорошее русское имя, будьте здоровы! – сказал Анатолий и выпил.

– Будьте здоровы! – сказал я и тоже выпил. Анатолий тут же наполнил стаканы.

– Погоди, сынок, – остановил его Лукайя. Он капнул из своего стакана на кусок мчади. – Обычно в моем доме первый стакан поднимается за него, – и он взглянул на портрет Кукури.

– Сынок, сынок… – простонала тетя Варвара и поспешно покинула комнату.

– Чтоб не видать в жизни света и счастья моему губителю, – продолжал Лукайя, – чтоб в доме его не переводились траур и слезы… – Из соседней комнаты донеслись глухие рыдания тети Варвары. – Чтоб плакали о нем жена и дети его… За память моего Кукури! – Лукайя выпил и посмотрел на Анатолия. Тот отвел глаза.

– Выпей, Анатолий! – попросил я.

– Будем здоровы! – Анатолий быстро опрокинул стакан.