Александр Воинов - Комендантский час

— Какие же вы дуры! — проговорил он, покачав головой. — Сами в петлю лезете!

На другое утро, едва рассвело, всех цыган подняли и вывели во двор. Впервые за несколько дней разлучённые семьи опять соединились.

Табор снова стал табором. Цыгане смеялись, пели, радовались так, словно их впереди ожидала свобода, а не смерть. Женщины баюкали на руках спящих младенцев. Мужчины шептались со своими жёнами. Даже старуха, которая в камере всё время кричала и плакала, теперь успокоилась. Она сидела рядом с седобородым стариком, которому можно было дать все сто лет.

А через неделю девушек судили за незаконный переход Буга, так как по оккупационным зонам Транснистрия считалась автономной. На счастье, ни следователь, ни судьи не усомнились в том, что подсудимые говорят правду.

Суд постановил: оштрафовать обеих по сто марок и административно выслать обратно через Буг. На другой день их отвезли в Тираспольский концентрационный лагерь, где предстояло ждать примерно сорок дней, пока наберётся достаточно большая группа нарушителей. Снаряжать конвой ради двух девчонок администрация не хотела.

Что делать?.. Кто может помочь?

Судьба пришла к ним в образе немолодой медицинской сестры, которой они помогали бинтовать тяжелобольных и раненых. Её совет был короток: заплатить лагерному писарю и поехать в Одессу, чтобы раздобыть документы о благонадёжности.

Писарь, молодой румын с хитроватыми умными глазами, понял девушек с полуслова. Он не требовал денег вперёд, но гарантировал себя на случай обмана.

— Всё будет сделано, — сказал он. — Домнишуара [5] Девушка (румын.) поедет в Одессу. Её родственница останется заложницей. Её расстреляют, если домнишуара сбежит.

И на следующий день Лена уже бродила по Одессе, с каждым часом впадая во всё более глубокое отчаяние. Родственники, казалось, исчезли бесследно. В их квартирах жили посторонние люди, ничего не знавшие о своих предшественниках. Идти на явку она пока ещё не имела права.

И вдруг, сидя на скамейке в пустынном сквере, уже совсем выбившись из сил, она вспомнила подругу своей матери по гимназии, жившую на Ризовской улице. Если эта старая женщина в Одессе, она поможет, как ей не помочь во имя той дружбы, которая многие десятилетия связывала их семьи?

Счастье надо выстрадать! Кому принадлежит эта сакраментальная фраза, Лена не знала. Но через час она уже пила горячий чай за столом в тесной комнате маминой подруги, а та, присев напротив, охала и вздыхала, слушая рассказ о том, какие несчастья довели до лагеря маленькую девочку, которую ещё совсем недавно она носила на руках! История о том, что после вынужденной эвакуации из Мариуполя Лена решила вернуться в Одессу, не вызвала у неё никаких сомнений. Куда же ещё деваться бедной девочке? Одесса её родной город, и желание вернуться домой вполне естественно. Что касается украденных документов, то сейчас столько развелось жуликов — всего можно ожидать!

Перебрав в памяти всех знакомых, она остановила выбор на бывшем бухгалтере, который ныне стал чиновником при губернаторе.

— Он поможет! — сказала тётя Маня. — У него самого сын в Красной Армии. Он это скрывает, но я-то знаю!

А дальше всё было как во сне. В условленное время у памятника Дюку Лена встретила немолодого человека с седыми висками, в крахмальной рубашке и сером котелке.

Губернаторский чиновник торопился на какое-то заседание. Он был подготовлен к тому, что от него требуется. И сразу повёл её к нотариусу.

Через полчаса Лена уже держала в руках бумагу с гербом, подписями и печатями. Б документе, написанном круглым, чётким бухгалтерским почерком, подтверждалось, что она коренная одесситка, а главное, губернаторский чиновник ручался за её лояльность по отношению к властям.

Но где взять денег, чтобы расплатиться с писарем? Те, что у них с собой были, давно отобраны. Тёте Мане самой едва хватает средств, чтобы как-нибудь прожить.

Срок отпуска кончался, и Лена решила не рисковать. Писарь получил в награду двое ручных часов — единственное их богатство. Он не был формалистом и, поняв, что большего с них не взять, выписал отпускные документы для обеих.

Тётя Маня снова оказалась на высоте. Она их приютила и энергично взялась за хлопоты. Теперь их надо было прописать. Связи её казались безграничными. Она познакомила девушек с заместителем начальника районной жандармерии Крицуленко, и они три дня, не разгибая спины, прибирали его неуютную холостяцкую квартиру, стирали и утюжили.