Иван Ефремов - Таис Афинская

— Она разве сестра Агиса? Святилище выглядит древним, — недоуменно спросила Таис. Спартанец улыбнулся своей детской, чуть наивной улыбкой.

— Это не тот Архидем, отец нашего царя, а древний. Очень давно это было…

Спартанцы, видимо, признали Эгесихору наследницей своей героини, приносили ей цветы и наперебой звали в свои дома. Эоситей отклонил все приглашения и повез прекрасных гостей в большой дом с обширным садом. Множество рабов разного возраста выбежали принять лошадей, а гордый спартанец повел свою возлюбленную и ее подругу во внутренние, совсем не роскошно обставленные покои. Когда девушки остались на женской половине, вовсе не так строго отграниченной от мужской, как в Афинах, Таис спросила подругу:

— Скажи, зачем ты не останешься здесь, в Спарте, где ты родная, где нравишься народу и…

— Пока у меня есть моя четверка, красота и молодость. А дальше что? Спартанцы бедны — видишь, даже племянник царя едет наемником в чужую страну. Поэтому я — гетера в Афинах. Мои соотечественники, мне кажется, увлеклись физическим совершенством и воинским воспитанием, а этого недостаточно теперь для успеха в мире. В древности было иначе.

— Ты хочешь сказать, что лаконцы променяли образованность и развитие ума на физическую доблесть?

— Еще хуже. Они отдали свой мир чувства и разума за боевое военное превосходство и тотчас попали под жестокую олигархию. Они несли смерть и разрушение другим народам в беспрерывных войнах, никому не желая ничего уступать. И теперь моих соотечественников в Спарте много меньше, чем афинян в Аттике. И спартанки отдаются даже своим рабам, лишь бы получить побольше мальчиков, которых вырастает мало, очень мало по сравнению с тем, что пожирают военные дела.

— Я понимаю, почему ты не хочешь оставаться здесь. Прости меня за незнание. — Таис ласково обняла Эгесихору, и сильная лакедемонянка прижалась к ней подобно Гесионе.

Спартанцы удерживали своих очаровательных гостей, день за днем заставляя их откладывать отъезд. Наконец Таис категорически заявила, что ее люди разбегутся и ей пора приводить в порядок наспех собранные в путь вещи.

Обратный путь был гораздо более долгим. Таис хотела посмотреть незнакомую ей страну. Поэтому Эгесихора и Эоситей умчались вместе на четверке, а Менедем стал возницей Таис. Они ехали не спеша, иногда сворачивая с главной дороги, чтобы посмотреть легендарное место или старый храм. Таис поразило огромное количество храмов Афродиты, нимф и Артемиды. Святилища, скромные по размерам, укрывались в священных рощах, которыми была усеяна буквально вся Лакедемония. Поклонение женским божествам в Спарте соответствовало высокому положению женщин, свободно разъезжавших и ходивших повсюду, отправлявшихся в одинокие странствия. Участие девушек в гимнастике, атлетических соревнованиях, общественных празднествах наравне с юношами не удивляло гетеру — она много об этом слышала. Праздники здесь собирали не только показывавших свои достоинства обнаженных юношей, но и девушек, гордо шествовавших мимо толпы восхищенных зрителей в храм жертвоприношения и священных танцев.

Все гетеры высшей коринфской школы считали себя знатоками танцев и руководили юными ученицами — аулетридами. Древнее сочинение о танцах Аристокла учили наизусть. Но впервые в жизни Таис увидела превосходное исполнение танцев множеством народа прямо на улицах столицы. В честь Артемиды, здесь считавшейся богиней безупречного здоровья, совершенно нагие девушки и юноши танцевали Кариотис — очень гордый и величавый танец — или Лампротеру — танец чистоты и ясности. Гормос исполнялся людьми постарше — обнаженные мужчины и женщины кружились кольцом, взявшись за руки, изображая ожерелье.

Совсем очаровал гетеру Ялкаде — детский танец с чашами воды. Слезы восторга подступили к горлу, когда она следила за рядами прелестных спартанских детей, полных здоровья и удивительно владевших собою. Все это воскресило для Таис обычаи древнего Крита и предания о праздниках Бритомартис — критской Артемиды.

Влияние древней религии с главенством женских божеств здесь ощущалось гораздо сильнее, чем в Аттике. В Спарте, при меньшем числе людей, было больше земли, и лаконцы могли отводить много места под луга или рощи. Действительно, Таис видела по дороге гораздо больше стад, чем на пути такой же длительности от Афин до Соуниона — оконечного мыса Аттики, где над страшным обрывом у берегового утеса воздвигается новый храм Голубоокой Девы.