Иван Ефремов: Таис Афинская

— Пеннорожденная, на том месте, где явилась ты миру, подан мне знак: что делать дальше? Пройдет немного времени, и я перестану радовать людей, испытывать их силу и стремление к прекрасному… перестану служить тебе! Коротка жизнь! Пока соберешь крохи знания и увидишь, как надо жить, уже не сможешь идти дальше. Молю тебя, златоногая, яви мне путь или убей меня! Прибавь ласковую смерть ко всем твоим прежним бесценным дарам, чтобы твоя божественная воля сопроводила меня за Реку.

Таис долго стояла, глядя на сверкающие темным зеркалом море, иногда поднимала голову, чтобы взглянуть в затянутое тонким покрывалом света небо. Ни знака, ни слова… только волны шептались вокруг тела Таис.

Внезапно восторженные крики, удары в маленькие бубны и плеск воды оглушили удивительных женщин. Они оказались в кольце молодых девушек и юношей, веселым хороводом увлекших их на вторую ступень площадки, где вода была выше плеч. Не дав подругам накинуть покрывала по выходе из моря, молодые люди — художники, поэты, их модели и возлюбленные — оплели Таис и Эрис гирляндами серебрившихся при луне белых цветов и, не обращая внимания на протесты, повели на симпозион в качестве почетных гостей. Таис сумела отвоевать одежды и появилась на пиру одетой, к разочарованию ваятелей, наслышанных о великолепной красоте тел афинянки и эфиопской царевны.

Во время симносиона Таис украдкой следила, кто больше привлекает восхищенных взглядов: она, в простой прическе с тремя серебряными лентами на голове и ожерелье из когтей грифа, открыто и весело смеющаяся, или Эрис, замкнутая, гордо несущая голову, увенчанную короной грозных змей, на высокой шее, охваченной голубыми бериллами, сиявшими на темной коже.

«На Эрис смотрят больше… нет, пожалуй, на меня… нет, на Эрис…» Так и не узнав, у кого первенство, Таис увлеклась пением и танцами первого после многих лет настоящего симпозиона эллинских поэтов и художников. Даже Эрис поддалась атмосфере веселья и юной любви, вызвав своими танцами поистине бешеное восхищение гостей.

Увлечения афинянки хватило не надолго. Подперев щеку рукой, Таис уселась в стороне, с удовольствием наблюдая за молодежью и чувствуя в то же время странное отчуждение.

Несколько раз она ловила взгляд хозяина дома и пира, высокого ионийца с сильной проседью в густой гриве волнистых волос. Он как будто старался понять и взвесить происходившее в сердце Таис. Его жена, прежде знаменитая певица, руководила симпозионом как опытная гетера. Повинуясь еле заметному знаку мужа, она вышла между столами на середину пиршественного зала. Она пошепталась с музыкантами, те взяли первые аккорды отрывистого аккомпанемента, и в наступившей тишине голос хозяйки взвился ввысь освобожденной птицей.

Таис вздрогнула от достигающей до самого сердца мелодии. На эолийском наречии — песня о Великом Пороге, неизбежно встающем на пути каждого мужа или жены, на всех дорогах жизни. Воздвигает его Кронос после отмеренных Ананкой-Судьбою лет. Для многих людей они счастливы, порог — лишь незначительное возвышение. Его перешагивают, почти не замечая, мирные земледельцы. Старые воины в последних боях также не видят Порога. Другие люди — переменчивой, полной событий жизни, созидатели прекрасного, путешественники, искатели новых стран — встречают нечто подобное ограде, а за нею грядущее, темное даже для очень проницательных людей. Этот Великий Порог или не переходят, дожидаясь перед ним конца своих дней, или смело бросаются в неведомое будущее, оставляя позади все: любовь и ненависть, счастье и беду….

Певица пела, обращаясь к Таис, словно прозревая в ней пришедшую к Порогу и стоящую в благородном бесстрашном размышлении.

Песнь затронула и молодежь, еще очень далекую от Порога Судьбы. Тень его легла на пылкую радость симпозиона, как знак окончания праздника. Парами и группами гости исчезали в лунной ночи. Погасли люкносы между портиком входа и залом для пира. Таис и Эрис поднялись, благодаря хозяев.

— Вы гости нашего города, — сказал хозяин дома, — соблаговолите отдохнуть здесь, под нашим кровом. Гостиница далека от Священной дороги, и уже поздно.

— Достойный хозяин, ты даже не знаешь, кто мы, — ответила афинянка. — Мы явились без приглашения. Нас привели насильно твои друзья. Они были милы, и не хотелось обидеть их…

— Напрасно ты думаешь, что жители Патоса не знают Таис, — усмехнулся хозяин. — Даже если бы мы и не слыхали о тебе, достаточно твоей красоты и поведения на симпозионе. Посещение моего дома тобой и твоей царственной подругой — праздник. Продли же его, оставшись на ночлег!