Олег Михайлов - Александр III - Забытый император

Оказалось, что информация лондонских Ротшильдов была верной. Шиф признал, что через него поступают значительные средства для революционного движения в России. Но на предложение Виленкина пойти на соглашение с русским правительством по еврейскому вопросу и, в случае успеха переговоров, прекратить денежную поддержку революции Шиф отослал его снова к парижским Ротшильдам.

Заколдованный круг.

Чтобы разомкнуть его, Витте направил в Париж очаровательную княгиню Витгенштейн, которая выполняла некоторые сугубо секретные поручения министра финансов.

На одном балу княгиня танцевала белый танец с Морисом Ротшильдом и завела с ним разговор на ту же тему.

Банкир, очевидно уже получивший инструкции из Нью-Йорка, твердо и недвусмысленно ответил:

– Тгор tard, madame, et jamais avec les Romanoff. [171]

He было ли в этих словах некоего зловещего пророчества? Не ощущался ли глухой намек на начало конца: «Слишком поздно… и никогда с Романовыми!»

Как бы то ни было, подземные толчки уже сотрясали семейное благополучие Дома Романовых. Мария Федоровна, по слухам, сделалась очень нервна и, одеваясь, колола горничных булавками за нерасторопность и сердилась на них. Царю даже приходилось одаривать прислугу, чтобы она терпела августейшие капризы. Императрица нервничала не зря. От сына великого князя Владимира Александровича, тринадцатилетнего Андрея, смышленого мальчика, который состоял при ней как бы в должности сплетника, она узнавала все новые подробности романа ее Ники с Кшесинской, о чем судачили в городе.

Теперь императрица торопилась женить своего первенца.

Когда наследник еще пребывал в Копенгагене, говорили про его возможный союз с дочерью герцога Орлеанского графиней Еленой Парижской. Но датская королева давно уже лелеяла мысль устроить свадьбу цесаревича с принцессой Алисой-Викторией-Бригиттой-Луизой-Беатрисой Гессен-Дармштадтской, о том же мечтала и ее бабушка, королева Великобритании.

Сам Ники как-то принес Кшесинской свой дневник и прочитал ей отрывки, где описывал свое отношение к Мале: «Положительно Кшесинская меня очень занимает»; «Кшесинская положительно очень нравится», но утаил от нее другие, пространные, относящиеся к Алисе: «Моя мечта – когда-либо жениться на Алике Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты. Но когда Eddy оставил или был отказан, единственное препятствие или пропасть между нею и мною – это вопрос религии! Кроме этой преграды, нет другой; я почти уверен, что наши чувства взаимны! Все в воле Божией. Уповая на Его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее».

Чувство цесаревича вспыхнуло с самой первой встречи, когда двенадцатилетняя Алиса вместе с семьей приехала в 1884 году в Петербург на свадьбу своей сестры принцессы Елизаветы Гессенской с великим князем Сергеем Александровичем. Тогда, в Малахитовой зале Зимнего дворца, на пышном придворном балу он будто бы сказал ей роковое:

– Я вас никогда не забуду…

Алиса была тогда очень мила, с распущенными волосами, робкими и сдержанными манерами и красивым холодным лицом, принимавшим по временам недетское мрачное и патетическое выражение. Итак, шестнадцатилетний наследник влюбился с первого взгляда? Правда, всезнающие придворные передавали и иные, прямо противоположные впечатления. Хотя и говорили, что это невеста для цесаревича, а ее сестру Ирену, которая позднее вышла замуж за Генриха Прусского, прочили в жены великому князю Михаилу Михайловичу, казалось, будто русские принцы сторонились обеих сестер, не желали и смотреть на них, не танцевали с ними. И только ли заблуждением можно объяснить выводы этих не просто паркетных шаркунов, но тонких физиономистов и тертых психологов?

Видимо, многое объяснялось характером Николая Александровича. Натура наследника была отмечена непостоянством, переменчивостью, нерешительностью и даже робостью, покорностью судьбе – вместе с ранним опытом в интимной жизни. С того уже далекого 1884 года цесаревичу казалось, что он увлечен, и увлечен серьезно, многими особами, вплоть до сестры Аликс – великой княгини Елизаветы Федоровны. А досуг заполнялся под цыганское пение, балалайку и шампанское, с приглашаемыми для развлечения девушками, которых в дневнике он шифрованно именовал «картофель».