Олег Михайлов - Александр III - Забытый император

Александр III тщательно скрывал день и час своего отъезда на коронацию и ощетинил весь путь солдатней. Он отправился из Гатчины ночью и прибыл в Петровский замок – место, где останавливались цари накануне коронации, около шести пополудни, не въезжая в Первопрестольную. В самой Москве, на всем протяжении высочайших маршрутов, ближний «народ» был составлен из набранных так называемой Священной дружиной шести тысяч временных охранителей. Во всех номерах гостиниц на Тверской двери были отперты, и по коридорам прохаживались городовые. Но надолго ли хватит этих мер? И какой исход можно предвидеть?..

В эти минуты, следуя церемониалу, императорская чета вышла на Красное крыльцо и по древнему обычаю трижды земно поклонилась многотысячной толпе. Оглушительное «ура!» раздалось в ответ. Это был едва ли не высший момент коронационных торжеств, понуждающий вспомнить о старых русских царях: начиная с Ивана III все государи земли Русской выражали свою готовность служить народу этими тремя земными поклонами со ступеней Красного крыльца. Затем чета ступила на специально сооруженный деревянный помост, покрытый красным сукном, который вел в Успенский собор. Высшие сановники двора важно несли российские императорские регалии: государственное знамя, меч, скипетр, державу, щит, большую государственную печать и блистающую алмазами императорскую корону.

Восемь генерал-адъютантов держали над государем красный с золотом балдахин; восемь камергеров несли такой же балдахин над императрицей. Два фельдмаршала – великие князья Михаил Николаевич и Николай Николаевич – шли непосредственно за государем, остальные члены императорской фамилии, а также иностранные принцы и принцессы следовали за императрицей.

Дворцовые гренадеры в форме 1812 года и в медвежьих шапках стояли вдоль пути царского следования. С колокольни Ивана Великого раздался тяжелый удар большого колокола, и тотчас же вслед за ним все сорок сороков московских храмов начали торжественный перезвон. Раздались величавые звуки национального гимна, который исполнял хор в пятьсот человек. Тихомиров вновь испытал те самые чувства, которые охватили его некогда в Успенском соборе. Глядя на океан мелькающих рук и непокрытых голов, видя лица, мокрые от слез, он и сам ощутил, как внезапно защипало глаза. «Как же так, – думал вождь и теоретик народовольцев. – Неужто все они ослепли, все заворожены великой ложью, а только я прав?..»

Три митрополита и сонм архиепископов и епископов встретили государя и императрицу при входе в собор и препроводили их к тронам, сооруженным посреди храма. Большая ложа справа была предназначена для царской фамилии и иностранных принцев, ложа налево – для высших сановников империи, военных и иностранных дипломатов.

Из глубины собора в немой тишине послышался глухой голос митрополита Санкт-Петербургского Исидора, который служил торжественную службу как старший по посвящению князь Церкви:

– Благочестивейший, великий государь! Велико Твое настоящее пришествие. Да будет достойно Его сретение. Тебя сопровождает Россия. Тебя сретает Церковь. Столько молитв не проникнут ли в небо? Но кто достоин благословить вход Твой? Первопрестольник сей церкви, за пять веков доныне предрекший славу царей на месте сем, святитель Петр, да станет пред нами и чрез его небесное благословение, благословение пренебесное да снидет на Тебя и с Тобою на Россию…

Словно по волшебству, облака рассеялись, дождик прекратился и солнечные перлы брызнули сверху, озарив Ивановскую площадь, Кремль, Москву.

Государь чувствовал себя стесненно и искоса поглядывал на императрицу, которая взглядом ободряла его. Солнечные блики проникли через узкие окна в барабанах под куполами и в поясах собора и упали на императора. Он поднял голову к церковному небу, поддерживаемому херувимами, к Господу Вседержителю Саваофу.

– Како веруеши? – обратился к царю митрополит. Дрогнувшим от волнения голосом государь начал читать «Символ Веры»:

– Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым…

Доносившийся из храма голос Александра III поразил Тихомирова необыкновенной мягкостью, ровным тембром, неожиданной простодушностью, искренностью и кротостью. Ясно ощущалось, что государь глубоко взволнован и читает уставные молитвы с простонародным верованием в Бога и в ту божественную помощь, которую себе призывал.

«Странное противоречие между этим голосом и проявлениями крутого характера русского царя…» – подумалось Тихомирову.