Семён Цвигун - Мы вернёмся (Фронт без флангов)

Гестаповец нажал на кнопку. А когда на пороге появились два эсэсовца, приказал:

– Уведите арестованную!

Телефонный звонок помешал Зауеру опорожнить стакан водки.

Охрима вызвали в гестапо утром. Охрана провела в кабинет Шмидта.

– Курите. – Шмидт протянул сигареты Охриму. Закурил сам. Глубокая затяжка дымом успокоила Охрима. Шел в гестапо – волновался, не знал ведь, как примут, что скажут.

Шмидт спросил, как идут дела в полиции и даже поинтересовался, как чувствует себя разжалованный Раздоркин.

Неторопливо, обдумывая каждое слово, Охрим рассказывал:

– Кривить душой не стану. Новый начальник старается. Очень даже. В работе себя не щадит и требует того же от подчиненных. Но полицейские нервничают. Проявил себя на задании Клык, глядишь – нет Клыка, партизаны убили. Отличился Тупейко – последовал за Клыком. Давеча Сорока хорошо сработал, и его лишили жизни партизаны.

Шмидт насторожился:

– Вы хотите сказать, что партизаны имеют своего человека в полиции?

– Я, господин Шмидт, не хотел бы утверждать этого. Дело не моего ума. Я говорю, что вижу, а вы уже судите…

– Конечно, конечно. Каждому свое, – поспешил подчеркнуть Шмидт. – Петренко активен, этого у него не отнимешь…

И после паузы:

– А кто подставляет под партизанские пули его лучших людей? Как думаете?

– Думай не думай, а начальнику лучше знать. У Петренко спросить бы вам, господин Шмидт. Я ведь человек маленький.

Не ускользнуло от Охрима, как прищурил чуть-чуть левый глаз Шмидт, как задумался на какое-то мгновение.

– Любопытно, любопытно, – процедил сквозь зубы Шмидт. – Впрочем, Петренко вне подозрений!

– Избави бог, господин Шмидт, разве я о нем…

– Ладно, ладно, Охрим, – прервал гестаповец. – Я желаю послушать твою биографию.

Охрим понимал, что в гестапо всем могут поинтересоваться, поэтому был готов и биографию свою рассказать.

– Она у меня небольшая, – начал он не спеша. – Рос в семье колхозника. За хищение колхозного зерна отсидел три года, а когда вышел на волю, уклонился от призыва в армию. Женат на дочке священника. За работу в полиции награжден медалью. Вот, пожалуй, и все.

– Ты, оказывается, вор, Охрим? – с укоризной бросил Шмидт.

– Да как вам сказать. По суду – вор, а по справедливости нет. Три мешка зерна я ведь не от соседа унес, а из колхозного амбара. Ежели считать, что в колхозе все мы хозяева… были, – поправился Охрим. – Так какой же я вор? Свое брал.

– Хорошая твоя биография, – одобрил Шмидт. – И логики ты не лишен. Мы намерены предложить тебе одно дельце. Согласен помочь?

– Помочь, видит бог, всегда готов. Было бы по силам.

– Пойдешь с нашими поручениями к партизанам?

Охрим вздрогнул.

– Они же меня на первой осине вздернут!

– Струсил!

– Никак нет, господин начальник. Я не из трусливых. Только болтаться на партизанской осине не хотелось бы.

– А на немецкой виселице?

– Вины никакой за собой не чувствую, господин начальник.

– А кто клал взятки в карман?

Охрим перекрестился.

– Перед вами, как на духу. До взяток был слаб дядюшка мой, Раздоркин. Что касаемо меня, то, кроме махорки, в моих карманах ничего нет.

Охрим вывернул карманы брюк. Поднял выпавший кисет с махоркой.

– Вот.

Шмидт рассмеялся. То ли ответ понравился ему, то ли он хорошо знал, что Охрим взяток не брал и даже не раз отчитывал дядюшку.

– Мы знаем, Охрим, что ты человек надежный. Потому и пригласили. Сам понимаешь, речь идет о большом доверии. Придется тебе идти в отряд Млынского с важным заданием. А чтобы партизаны не повесили на осине, придумаем хорошую легенду. О семье позаботимся. Ну как?

Охрим ответил не сразу и без энтузиазма:

– Наше дело солдатское. Ежели гестапо считает, что нужно, значит, оно и нужно. Значит, ответ один: согласен.

– Молодец! Ты – настоящий полицейский! – И Шмидт протянул Охриму чистый лист бумаги, ручку. – Пиши: "Подписка о сотрудничестве с гестапо…"

Через два дня Анну Сергеевну снова привели к Зауеру. Кабинет гестаповца был залит ярким осенним солнцем, слепило глаза. Анна Сергеевна даже зажмурилась, и не заметила, как неслышно, по-кошачьи, подошел Зауер, оскалив в широкой улыбке сверкавшие белизной зубы.

– Погода отличная! – услышала она его вкрадчивый голос. – Познакомьтесь: это мой коллега Курт Шмидт. Он решил оказать вам честь – пришел на нашу беседу.

Анна Сергеевна насторожилась – она уже познала истинную цену гестаповской чести.

– Надеюсь, – продолжал Зауер, – вы имели достаточно времени подумать над нашим предложением?