Исай Калашников - Жестокий век. Книга 1. Гонимые

Рука Тэмуджина, державшего чашу, задрожала, кумыс плеснулся на полу халата. Нестерпимо захотелось запустить чашу в злое, с обвисшей морщинистой кожей лицо Ковачин-хатун или в брюзглую рожу Эбегай-хатун. Борте положила руку на его колено, умоляюще глянула в лицо. Он до боли в зубах стиснул скулы — растопырились, будто колючки у ежа, короткие рыжие усы. Оэлун села к матерям Сача-беки, принялась уговаривать, но они слушать ее не хотели. Тэмуджин поставил чашу, перекрывая визг хатун, крикнул:

— Шинкур, поди сюда! Ты что, не проспался?

— Хан Тэмуджин, я хотел…

— Нукеры, всыпьте ему пятнадцать плетей!

Успевшим выпить нукерам забава. С веселым гоготом Шинкура тут же повалили на землю, завернули на спину праздничный халат, стянули штаны и отстегали по голому заду. Вскочив, Шинкур подхватил штаны, оглядываясь, побежал к реке. Тайчу вложил в рот два пальца, разбойно свистнул. Все засмеялись.

Этот смех резанул Тэмуджина по сердцу. Все было похоже на издевательство — над ним, над его ханским достоинством. Разве посмели бы где-то в другом месте затевать непристойную перебранку и драку со слугой выжившие из ума старухи, разве стал бы Сача-беки всенародно подзуживать своих сквалыжных матерей… А он хотел, готовя этот пир, чтобы родичи ощутили не только свое родство по крови, но и душевную близость.

Вскоре все как будто позабыли о неприятном случае. Пили, ели, но разговор в кругу не налаживался. Зато вовсю веселились нукеры. Пели, боролись, состязались в стрельбе из лука. Где-то там с ними были Джэлмэ и Боорчу, младшие братья хана, туда же ушел и Хасар. Хан и сам ушел бы к воинам, но надо было сидеть тут, поддерживая хотя бы видимость согласия.

Вдруг прибежал испуганный Тэмугэ-отчигин.

— Тэмуджин, Бури-Бухэ рубанул мечом нашего Бэлгутэя!

Тэмуджин вскочил. Борте хотела его удержать — грубо оттолкнул ее, бросился к столпившимся у телег нукерам. Бэлгутэй стоял, спустив с правого плеча халат, левой рукой зажимал рану, из-под пальцев медленно ползла кровь. Бури-Бухэ с обнаженным мечом прижался спиной к повозке, маленькие глаза свирепо сверкали. Его нукеры, нукеры Сача-беки и Тайчу вставали с ним рядом.

— Ты как посмел обнажить меч против моего брата?

— Он ударил моего нукера!

— Твой нукер украл нашу узду! — сказал Бэлгутэй. — Оставь его, брат. Не надо ссориться. Рана моя пустяковая.

Растолкав нукеров, подошел Сача-беки, упер руки в бока, бросил Бэлгутэю:

— Получил? По заслугам… Смирнее будешь.

От гнева у Тэмуджина потемнело в глазах. Он схватил на телеге пустой бурдюк, хлобыстнул по лицу Бури-Бухэ. Откуда-то вынырнул Тайчу, кинулся к нему со сжатыми кулаками. Хасар подставил ногу, и Тайчу упал.

Нукеры с той и другой стороны схватили сучья, палки, начали колошматить друг друга. С горящей головней в руках, весь черный от сажи, Хасар вскочил на телегу, хищно ощерился, через головы нукеров достал Сача-беки. Головня опустилась на макушку нойона, взвился сноп искр, затрещали волосы. Ослепнув от дыма, искр и ярости, Сача-беки взобрался на телегу. Сцепились. Рухнули на землю. Бури-Бухэ, будто рассерженный кабан, как щенят, раскидывал нукеров. Верхом на коне налетел Чаурхан-Субэдэй, колотушкой для сбивания кумыса стукнул по голове Бури-Бухэ. И тот пошатнулся, осел, на него навалилось человек десять.

Тэмуджину в схватке изодрали халат, разбили нос. Он вырвался из схватки голый по пояс, сморкаясь кровью. Борте, мать подхватили его под руки, потащили в сторону.

На войлоках пиршественного круга по-прежнему сидели Алтай, Хучар, Даритай-отчигин. Сварливые матери Сача-беки стояли на коленях и, будто на состязаниях, криками подбадривали своих. Тэмуджин рванулся к ним сунул той и другой кулак под нос.

— Задавлю, старые вороны!

Прибежал Боорчу. Без шапки, волосы растрепаны, правое ухо вздулось, покраснело, глаза ожесточенно-веселые. Схватив аркан, накинул на толстую Эбегай-хатун, свободным концом подтянул Ковачин-хатун. Старухи оказались связанными спиной к спине. Этого Боорчу показалось мало. Принес еще аркан и привязал хатун к сосне.

К этому времени шум драки начал утихать. Людей Тэмуджина было больше, и они одолели нукеров Сача-беки и Бури-Бухэ. Тэмуджин сел на войлок, выпил холодной воды, ощупал вздувшийся нос, зло спросил нойонов:

— Почему сидите? Чего ждете?

— А мы не знаем, из-за чего драка, — сказал Алтан. — И не можем понять, кто кого бьет.

— Мы все тут родичи. Защищая одного, обидишь другого. Даритай-отчигин сокрушенно вздохнул.