Булат Жандарбеков - Томирис

— Да вы, кажется, опять принялись меня запугивать? Напрасно! Ни вас, ни ваших угроз я не боюсь.

— Не брыкайся, не брыкайся, мой жеребеночек!— непривычно ласково проговорил Шапур, и это больше всего напугало Бахтияра.

— Пора обрубить все концы, вожди!— Сурово заговорил Хусрау.— Слушай, Бахтияр! Двадцать пять тысяч тохаров, каратов и аланов стоят в боевой готовности и ждут приказа садиться на коней! Ты уводишь "бешеных" и мы стремительно захватываем ставку царицы, перекрываем все дороги.

— Вы с ума сошли! Как я уведу "бешеных" без приказа царицы?

— Это уж твое дело. Не мне тебя учить, какими средствами добиваться согласия влюбленной в тебя женщины.

— Я не дурак, чтобы пойти на смертельный риск за пустые обещания.

— Придется поверить нам на слово и пойти на этот шаг. Иначе царица узнает о Балу!

— Ладно, пусть я погибну, но не один. Я потяну за собой и вас!

— О нас не беспокойся, дорогой Бахтияр. Мы все предусмотрели. В случае неудачи — уходим в пределы Согдианы. Думаю, ее правитель будет рад двадцати пяти тысячам смелых воинов в своей армии.

Бахтияр затравленно глядел на вождей.

— Да-а, вы все продумали. Дайте и мне подумать.

— Хорошо, завтра утром скажешь, что надумал.

— Нет, вы действительно сошли с ума — всего одна ночь?

— Мы еще не на согдианском базаре, чтобы торговаться. Так что придется тебе не поспать, в ночной тишине лучше думается. Итак или завтра утром ты с нами, или к вечеру Томирис выслушает интересный рассказ о том, что ее возлюбленный Бахтияр, оказывается, опасный заговорщик, покушающийся на ее трон, что он покушался на ее жизнь и вдобавок ко всему он еще и неверный любовник. О захватывающем конце этого рассказа мы, к сожалению узнаем уже вдалеке от родимой земли.

С отъездом Рустама вспыхнули в душе Бахтияра смелые надежды и желания. Томирис стала с ним гораздо ласковее и мягче, хотя по-прежнему к делам царства не допускала. Но окрыленный Бахтияр верил, что все будет: и власть, и слава, и богатство! Теперь ему его "друзья" были скорее помехой, но и рвать с ними было опасно, и поэтому он долго водил их за нос, находя все новые и новые причины для отсрочки решительных действий. Но Бахтияр явно переоценил себя. Не ему было тягаться с хитрым и опытным Хусрау, который насквозь видел двойную игру любовника царицы, но, действуя наверняка, не торопил событий_.в*тжидая, пока созреет плод, чтобы сорвать его. Многое могла простить царица любимому, но не другую женщину. И Хусрау схватил за горло скользкого и увертливого Бахтияра.

Хусрау не ошибся — Балу не стала любовницей Бахтияра, хотя это было ее самым сильным желанием, потому что Балу всерьез увлеклась молодым красавцем. И страх потерять Бахтияра удерживал Балу на грани добродетели, так как расчетливый Хусрау, вовсе не желая потерять Балу, которая могла принести ему тамгу вождя тохаров, давно добился того, что . ему полагалось только после свадьбы. А свидания молодых людей становились все мучительнее, оставляя после себя неутоленную жажду страсти, и они удивляли своим темпераментом: Бахтияр — Томирис, Балу — Хусрау.

И вот наступил конец двойной игре Бахтияра. Надо было рассчитываться за все. Проклятые вожди за своими сородичами — как за каменной стеной, и царице трудно их достать. А кто встанет на его защиту? Царица? Если узнает, то первая предаст его самой лютой казни. И придумает самую жуткую и мучительную, она это умеет...

"Итак, я должен завтра увести "бешеных". Шапур, Кабус и Хусрау нутся со своими дружинами в ставку царицы. А дальше? А дальше я никому не буду нужен, кто бы ни стал царем — Шапур или Хусрау, а может быть, и Кабус. Для Бах-тияра на этом пире места не найдется. И как говорил Кабус: "Слова подобны опавшим листьям, ветер подует — все унесет". Золотые слова. Да. А Балу? Может быть, связать условием немедленной женитьбы проклятых вождей? Э-э, разве Ша-пура женитьбой свяжешь, он и дочери не пожалеет, а меня тем более. Надо решать. Надо решать сегодня, сейчас — Балу или Томирис? Любовь или власть? Будет власть, будет и Балу. Решено! К Томирис!"

Далеко от своего стана, возвращаясь от Бевараспа, Томирис увидела мчавшегося во весь опор Фархада и удивилась. Суровый, сдержанный, солидного возраста воин нелепо размахивал руками, кричал что-то нечленораздельное и весь прямо-таки лучился радостью. Подскакав к царице, он выдохнул:

— Награду с тебя, высокая царица! Рустам вернулся!

Томирис вздрогнула и вся похолодела. Неожиданное известие поразило ее, вызвав смятение чувств. Она испытывала тревогу и радость. Опять двойственность положения, но зато такая надежная опора придает силу и уверенность. Оправившись, она рассердилась и взяла себя в руки. К своей ставке она подъезжала, как всегда, величественная и спокойная. Нескрываемая радость и ликование свиты, "бешеных", челяди, простого люда неприятно подействовали на нее. Ей, царице, люди так и не простили Бахтияра, а стоило появиться Руста-му, как все позабыли его позорный поступок и ошалели от радости и счастья.