Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

Фрада гордо выпрямился.

— Я не для того поднял свой народ, чтобы, сбросив путы одного рабства, надеть на мой народ ярмо другого рабства.

— Ха! Я хотел спасти твой народ от полного истребления. Я хотел принять тебя и Маргиану под свое покровительство, ибо моя святая цель — возрождение великой Мидии!

— А какая мне разница, что великая Персия или великая Мидия...

— Что-о-о! — глаза Фравартиша выкатились из орбит. — И ты смеешь равнять Мидию с вонючей Персией, лизавшей пятки мидийским царям!

— Не кричи, — устало отмахнулся Фрада. — И не пугай! Мне теперь ничего не страшно — самое страшное уже произошло.

— Оставайся со мной, — неожиданно сказал Фравартиш.

— Нет, нам с тобой не по пути, Фравартиш, — грустно сказал Фрада и добавил: — Пропусти нас в Персию.

Фравартиш вскочил с места.

— К Вахъяздату?

— Да!

— Вы что, сговорились?

— Ты говорил с ним?

— Да. Просил пропустить к тебе.

— Что ты сделал, Фравартиш, что ты сделал? Пропусти его — спас бы Маргиану, что ты сделал?

— То, что сделал, то сделал. Вахъяздат для меня еще хуже Дария, понял?

— Ты даже не знаешь, какое страшное дело ты сотворил и с Маргианой, и с Персией, и с Арахозией, да и со своей Мидией...

— Что сделано — того не вернешь,— угрюмо сказал Фравартиш и добавил: — К Вахъяздату не пропущу, ему скоро конец, и ты со своим жалким отребьем уже не поможешь. Оставайся со мной!

— Нет, Фравартиш, на тебе кровь маргианцев и персов, прощай!

— Куда же ты?

— В Маргиану.

— Спятил, там тебя ждет верная смерть.

— Теперь я сам жду смерти и ищу ее.

После ухода Фрады Фравартиш долго сидел, тупо уставившись в одну точку, а затем, вдруг вскочив, взревел и, вырвав из ножен меч, начал крушить налево и направо драгоценные сосуды, дорогие амфоры и изумительные ритоны в человеческий рост из слоновой кости.

— Дарий! Перс! Ненавижу! Вахъяздат! Перс! Ненавижу! Дарий! Перс! Ненавижу! Вахъяздат! Перс! Ненавижу! — выхаркивал он при каждом ударе и вдруг неожиданно закончил: — А Фравартиш дурак!

Из всех вождей, возглавивших восстания в самых разных областях великой империи, наиболее ненавистным для Дария и его знати был горшечник Фрада. Это была ненависть господина к рабу, осмелившемуся поднять руку на господина. В отличие от других главарей восстаний этот горшечник даже не прикрылся каким-нибудь мифическим царским именем, а бросил вызов самому царю и его знати как простой горшечник Фрада. Он решил прыгнуть выше ему предначертанного и поселить во дворцах голодранцев, а высокородных вельмож переселить в хлев! Надо вырвать это зло с корнем, да так, чтобы и потомкам этих голодранцев аж в седьмом колене стало страшно.

Сам Дарий прибыл на казнь Фрады. Молодой царь любил такие зрелища. После того, как Фраду подвергли самым жестоким и изощренным пыткам, Дарий под одобрительный смех своей свиты приказал "короновать" злодея раскаленным добела железным обручем, а затем посадить на трон — железный кол. Народный вождь нашел в себе мужество и силы с горькой усмешкой пошутить, едва шевеля запекшимися губами:

— Народ провозгласил меня царем, и Дарий выполняет волю народа, короновав меня и сажая на трон...

Фрада уже не стонал. Он сидел скрючившись на железном колу, и зеленые блестящие мухи роем облепили сплошную рану вместо лица, впившись хоботками в сукровицу...

Люди издали смотрели на своего вождя и тихо, скорбно стонали: "О Фрада! О Фрада! О Фрада!.."

Благодарный Гистасп воздвиг новый храм на горе Аснаванд, названный "Гушнасп", то есть "Конская грива", посвятив священный огонь этого храма Учителю Заратуштра Спитама. И первый храм, основанный Гистаспом на горе Рованд, "Хребет Гистаспа", и второй храм на горе Аснаванд — "Конская грива" вероятно, обыгрывали "конское" имя Гистаспа — покровителя Заратуштры.

Маргианцы сторонились еще недавно почитаемого Заратуштры, как прокаженного. Пророк понял немой приговор и с немногочисленными учениками-последователями покинул Маргиану и переехал в Арейю.

Конец Фравартиша

Оттолкнув Вахъяздата и оскорбив Фраду, Фравартиш сам себе подписал смертный приговор. В самом начале движение Фравартиша было самым мощным и многолюдным во всей державе Ахеменидов, охватывая обширнейшую территорию, включающую всю Мидию и соседние с ней Парфию, Гирканию и Сагартию. Не зря Дарий, встревоженный размахом этого движения, послал на Фравартиша трех своих полководцев, а затем и сам лично возглавил борьбу против опасного мятежника. Но Фравартиш сам облегчил задачу персидскому царю, его ярый и узколобый национализм, непомерное властолюбие и высокомерие отпугнули присоединившихся к нему вождей, восставших из соседних стран. Отделился кровно обиженный грубой выходкой Фравартиша предводитель Чиссатахма из Сагартии и в отместку назвавшийся как и сам Фравартиш, Киаксаром из царского мидийского рода, что, конечно, еще более усугубило раскол между ними. Отпали и Гиркания с Парфией, в которые вторгся с присланным на подмогу Дарием войском новый сатрап Гиркании и Парфии — Гистасп, который не пожелал больше оставаться сатрапом многострадальной, вконец опустошенной и залитой кровью Маргианы, и сын в утешение отцу дал ему сразу две сатрапии.