Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

— Я очень рад, Фанет, я очень рад, что ты откликнулся на мой призыв.

— Я обещал твоему отцу быть в дружбе с тобой, Дарий.

— Как тебе передали послание? Воин, которому я поручил передать послание, не вернулся.

— Да? Во время стычки он передал мне послание, и нас разметало в стороны. Убили, наверное...

У Дария был зоркий глаз, и он наблюдал за столкновением между персами и гарнизоном с возвышенности, но он ничего не сказал Фанету. Да и что значила жизнь какого-то сарбаза для такого человека, как Дарий, который страстно стремился к высоте, и ему было все равно, что творится там, внизу.

— Отец сообщил мне о разговоре с тобой, и, когда я увидел тебя в бою, — решение пришло немедленно. Я сказал о тебе Камбизу...

— Понимаешь ли, мне нелегко принять решение. Впрочем, отступать, наверное, уже некуда... Дарий, сражаясь в армии великого Кира, — я познал славу и хмель побед, обрел настоящих друзей и отдал всю свою молодость. А сейчас я растерял друзей и обречен на горечь поражения... отступать некуда.

— Я буду откровенен, Фанет. Камбиз не Кир! Он велел передать тебе, что его милость превзойдет по своей щедрости милости его великого отца. Но знай, что самая важная услуга может вызвать его благоволение, но только на какой-то срок. Повторяю, на какой-то срок, не больше. Он не знает, что такое постоянство. Не пожалеешь, Фанет?

— Я же сказал, что мне уже отступать некуда. Мне нечего от тебя скрывать — плохо мне сейчас там, у египтян. Но не говори об этом Камбизу... помоги старому греку набить себе цену при торговле. Помоги советом, Дарий, скажи, каков он из себя, мой новый господин? Я не о внешности... помню, бледный такой, глаза змеиные, немигающие, наверное, не изменился?

Дарий задумался. Почесал бородку и пожал плечами.

— Трудно сказать... Непонятный! Вспыльчив? О, да! Но и то же время может проявить железную выдержку. Осторожен? Да. Но может рискнуть всем! Безрассудно! Жесток? Конечно! Но по какому-то капризу может простить и убийцу, покушавшегося на него. Или вот. Когда он отправлял Гобрия к массагетской царице, он предложил ему самому отобрать в казне все, что он пожелает и сочтет нужным. И я уверен, что, если бы Гобрий пожелал забрать всю казну до последней крупинки, Камбиз своему слову не изменил бы, а ведь Гобрий был в опале! К тому же все были уверены, что храбрый полководец едет к Томирис на верную смерть. Камбиз — царь царей с головы до самых пят. Человек для него — ничто! Благородный ли, или жалкий простолюдин, — все едино. Он руководствуется только своими чувствами и может втоптать в грязь князя и обсыпать золотом нищего погонщика ослов. Он так и сделал во время этого ужасного перехода через Синай. Услышав, как один из погонщиков осыпает потоком изощренных ругательств упрямое животное, он остановился и с удовольствием стал слушать, а когда услышал, как этот жалкий погонщик осмелился обозвать осла ленивым царедворцем, расхохотался и бросил гнусному рабу увесистый слиток серебра. А родовитого и сиятельного вельможу, который сгоряча, проклиная этот поход, пожаловался на усталость, разгневанный Камбиз повелел переодеть в женское платье и отдал в "жены" одному иноземному военачальнику. Самое ужасное, что этот варвар использовал по-настоящему свое право "мужа"... Буду честен и я, Фанет. Если бы ты не пришел, мне бы несдобровать. Ведь это я подкинул Камбизу мысль о тебе. Но ручаться перед тобой за него я не могу. Не хочу тебе лгать — я не в силах предугадать Камбиза, Фанет.

— Ладно, будем надеяться на лучшее. Давай договоримся, Дарий. Продай меня царю подороже, ведь это и в твоих интересах, раз это ты подбросил ему мысль обо мне. Есть у меня одна мыслишка, как ускорить падение Пелусии...

— Если поможешь в этом, будь уверен в щедрой награде — Камбиз в тупике. Да и я не стану скупиться с тобой. Но скажу прямо: если Камбиз разгневается, — я ничем не смогу помочь тебе. Мы все возле Камбиза чувствуем себя, словно находимся рядом с ядовитой коброй, с трепетным ожиданием, на кого она бросится и кого смертельно ужалит.

Камбиз благосклонно принял Фанета. Он простер свое благоволение до того, что припомнил, как при взятии Вавилона доблестный грек преподнес ему свой трофей — какую-то безделушку. У царя царей была очень причудливая память: он мог вспомнить и в мельчайших подробностях о каком-то незначительном эпизоде, происшедшем давным-давно, и начисто позабыть об услуге, оказанной вот только что!

Фанет тоже вспомнил тот случай, когда золотая статуэтка богини Иштар, так напоминавшая своей точеной фигуркой несравненную гетеру славного Милета и поэтому особенно дорогая для влюбленного грека, была безропотно отдана Камбизу, хотя предназначалась для божественной Артемисии. Фанет по одному лишь взгляду понял желание желчного царевича и поспешил протянуть ему в бою взятый, столь ценный для себя трофей, при этом изобразив на лице любезную улыбку. Вот и сейчас старый вояка пытался изобразить всем своим существом беззаветную преданность тому, кого он не любил и боялся.