Юрий Борев - СТАЛИНИАДА

В 1922 году Сталин был назначен Генеральным секретарем ЦК РКП (б). Уже через несколько месяцев Ленин заметил, что он сосредоточил в своих руках "необъятную власть". Как это могло случиться? Ведь Сталин не был ни самым известным, ни самым любимым партийным руководителем. Много авторитетнее его были Ленин, Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Свердлов, Калинин, Петровский. Я слышал разные объяснения восхождения Сталина к вершинам власти. Думаю, что каждое из них недостаточно и лишь в своей совокупности они отражают реальную картину. Вот эти суждения.

Когда Сталин стал Генеральным секретарем, это место не было ни ключевым, ни престижным. Секретарями ЦК были не наиболее авторитетные руководители, а относительно скромные фигуры: К. Новгородцева, Е. Стасова, Н. Крестинский, В. Молотов.

Генеральный секретарь не был идеологически ведущим партийным лицом. Основные проблемы решались на съездах советов. Сталин расширил функции, сферу деятельности, власть Генерального секретаря.

Когда уже после смерти Ленина стали понятны политические возможности поста Генерального секретаря, Сталина, несмотря на завещание Ленина, не сместили: Троцкий не хотел видеть на этой должности Бухарина, Бухарин — Зиновьева, Зиновьев — Троцкого и т. д. Сталин был гениальной посредственностью, которая всех устраивала. Властолюбие, хитрость, умение вести интриги и полученные организационные возможности позволили Сталину расставить на ключевых постах своих людей и подчинить себе карательные органы государства. Все это помогло генсеку расширить «необъятную» внутрипартийную власть до самодержавной и абсолютной.

Партийной и околопартийной массе, в большинстве своем состоявшей из социальных низов царской России, неинтеллигентный, грубый и жестокий Сталин был понятен и близок. В этой среде «интеллигент» было почти ругательным словом.

По понятиям тех лет жестокость Сталина была в порядке вещей: крутые меры при решении военных, хозяйственных и даже культурных проблем воспринимались как необходимые.

Благодарность

В начале 1922-го года Ленин заступился за жену Сталина — Надежду Аллилуеву, когда во время очередной чистки ее хотели исключить из партии за общественную пассивность. Осенью того же года Сталин ответил любезностью на любезность: он грубо обругал Крупскую. Поводом было то, что она записала под диктовку Ленина письмо к Троцкому и передала его адресату.

Сталин вызвался исполнить партийное поручение — следить за соблюдением Лениным установленного врачами режима. Под этим предлогом Сталин фактически создал для больного режим домашнего ареста.

Завещание Ленина

Сталин настоял на том, чтобы завещание Ленина не зачитывалось на XIII съезде, а было обсуждено по делегациям. Когда Московская партийная организация знакомилась с текстом, Сталин бросил раздраженную реплику:

— Не мог умереть, как честный вождь!

Членам ЦК текст завещания роздали 22 мая 1924 года, а ночью отняли: приезжали представители ГПУ и под расписку требовали сдачи документа.

Когда после XIII съезда на пленуме формировали секретариат, Сталин, просчитав возможную раскладку голосов, проделал традиционный российский безошибочно выигрышный церемониал отказа от престола:

— Если товарищи считают, что завещание — такой документ, который лишает меня всякого политического доверия, я уйду с поста генсека.

Положение спас Зиновьев. Он заверил ЦК, что Сталин осознал свои ошибки и больше их не повторит.

Вопреки воле Ленина завещание не было опубликовано, а Сталин остался генсеком. В 30-х годах за упоминание или хранение завещания давали не менее 10 лет.

Чудеса фотомонтажа

Рассказывают, что фотография "Ленин и Сталин в Горках", на которой они сидят рядом на скамейке, — плод фотомонтажа. Отношение Ленина к Сталину в это время было столь неприязненно, что дружеская беседа была невозможна. Этот снимок как бы защищал Сталина от завещания Ленина, демонстрируя их близость друг к другу. Когда в 1952 году я работал в журнале «Театр», автор какой-то публикации принес мне фотографию: Сталин и Молотов сидят на той же скамейке в Горках в тех же позах, что Сталин и Ленин на известном снимке. Заметив удивительное сходство сюжетов и композиции, я с недоумением обратился к главному редактору драматургу Николаю Федоровичу Погодину.

Был закат сталинской эпохи, шли особенно интенсивные аресты.