Аркадий Савеличев - Последний гетман

Окруженная казацкими полковниками и старшиной гетманская карета медленно подвигалась к Невскому въезду. На пути ко дворцу стояло в два пестрых ряда шесть тысяч пеших казаков. Негоже было трясти конскими гривами – бог знает, что могли вытворить привыкшие скакать на звук пальбы казацкие кони. Пальбы-то не миновать по вековому извычаю!

Полки отдавали честь гетману – передние склоняли знамена, задние стреляли кто во что горазд, лишь бы собственные головы не посшибали. А там и пушки махнули, заволакивая дорогу привычным дымом.

Когда поразвеялось, во всем параде предстал гарнизонный Глуховский полк. Хотя опять и перед дворцом стрельба; почетная гетманская рота склонила знамена, лихо ударили барабаны. Само собой, барабанщики загодя приняли по доброй чаше горилки – «щоб руки не мякли при сустрэче».

Все шло как надо. Великолепная карета о шести лошадях, медленным шагом ведомая графским конюшим Арапиным – Арапом тож! Четыре скорохода, восемь лакеев в богатых ливреях. По сторонам кареты четыре гайдука, два сержанта гвардии Измайловского полка верхами, с саблями обнаженными. Из казаков один в седле – генеральный есаул Якубович. Близкая дорога, а на добрый час растягивалась. Чего спешить при такой «гарной сустрэче»!

Опередивший процессию Григорий Теплов уже держал на подушке, богато убранной, жалованную грамоту. Булава, бунчук и все такое – от казаков с поклоном. На них ведь не прописаны царские знаки. Казацкое! Прямая дорога в церковь Святого Николая, где весь церковный притч, встречавший еще Гендрикова. Киевский митрополит с тремя епископами, само собой. Прочая публика не влезала в церковные врата, обочь на площади толпилась. Гетман лишь краем глаза и мать-то свою, при трех сестрицах да свояках, мимоходом заметил. Слегка, незаметно поклонился; молча, оробело поклонилась и мать. Что уж говорить об остальной толпе! Гвардейская гетманская сотня еле сдерживала напор. Выпитой с утра горелкой за версту несло, а гетман не в карете же в церковь въезжал – сквозь ряды склоненные, сквозь толпу. Удержи-ка казачков да жинок казацких! Разговоры как на майдане:

– Гетьман, панеридный!…

– Мол о денек!…

– Усы б такие, як у есаула Якубовича!…

Верно, генерал-есаул усищами ступени Божьего храма подметал. И то хорошо: чистое дело на чистом же всполье и делаться должно. Так оно и есть: плиты храма каждый шаг гетмана отражают. Он в богато украшенном зеленом измайловском мундире при Андреевской ленте; отправляя в Малороссию, Государыня самолично вздела на плечо, вдобавок к Александру Невскому, и Первоапостольного Андрея Первозванного. Малороссы должны чувствовать, кто к ним прибыл.

– Гарный козак!…

– Молоденек тильки?..

– Чамусти не в гетьманском кафтане?..

Нет, придирчивы были козаченьки. Обычай! Бунт вековой против всякой власти. Даже самолично избранной. Своими же руками, своих же гетманов, как гусаков, щипали. Не говоря уже об изменнике Мазепе, не они ль сами укоротили славную жизнь Богдана Хмельницкого? Предали и даже в полон запродали его наследственного преемника, сынка Юрия Гетмана Грицько Черного казнили лютой смертью. Левку Ивановича… Орендаренко… Ивана Кулагу прямо в Каневе забили. Да и последний-то пред нынешними временами гетман, Даниил Апостол – от счастливой ли жизни с паралича помер?..

Поеживался граф Кирилл Разумовский, слушая Божье слово митрополита Арсения Щербицкого. Божественная литургия длилась долго и торжественно. Успокоился немного, когда под широкий алый кушак, повязанный по зеленому Измайловскому мундиру наподобие гетманского, в несколько рук засунули булаву, а в свою правую вложили бунчук – знаки непреложной верховной власти.

Но доживи-ка до заветного для всех гетманского пира!

Во дворце, на первом этаже, при распахнутых окнах.

Благода-ать!…

Митрополит и епископы, своими пышными ризами заслонившие правое плечо гетмана, и чубатые полковники, шумно примостившиеся слева, поначалу вели себя пристойно. День-то какой?!

Но ведь и тостов-то сколько?..

Первый, конечно, за нее…

– … Матушку-Государыню Елизавету Петровну! Второй, конечно же, за него…

– … Ясновельможного пана гетмана, графа Кирилла Григорьевича Разумовского, козака природного!… Матушка-то, матушка, не сумевшая в тесноте пролезть во дворец и стоящая под окном…

– За мати риднув яго, Наталью Демьяновну. А где яна?..

Спохватились, нашли в толпе, привели и, потеснясь, рядом с сыном усадили. А дальше, дальше?..