Аркадий Савеличев - Последний гетман

Вот так, сынок: русские бабы не хуже, хохлушки и того слаще!

Но Андрей, переняв отцовское упрямство, был все же по дипломатичнее отца: так сватовство провел, что ни пяди не уступил из своей чести. Не переменив ни веры, ни подданства.

Ворчливый гнев отца сменился на открытую похвалу:

– В мени вдався! Геть им, австриякам!

И королю Неаполитанскому, который, собственно, и свел русского дипломата с австрийской графиней, экс-гетман презентовал… отличную свору собак! Да еще и с двумя собственными егерями. Как их переправляли в Неаполь, знала доподлинно вся Европа; собак встречали на границах с не меньшим почетом, чем самих русских дипломатов. Как же, эхо уральских пушек на Дунае до сих пор в дрожь приводило не только турок, неаполитанских и прочих королей – чопорная Вена все чаще вспоминала, что стоит на том же Дунае, а венские графини, в перекор собственным родичам, спешили на поклон в Петровское.

Истинно так. Ворчливый экс-гетман, уладив свои малороссийские дела, запущенные за одиннадцать лет хозяйственного безвластия, тоже поспешил на встречу с графиней Тун.

Старый ловелас не хотел ударить лицом в грязь. Петровское, умевшее с должным почетом встречать Российскую Императрицу, сейчас встречало так и графиню австрийскую. Весь военный штат фельдмаршала стоял в строю, со вскинутыми шпагами, с громовым «ура!». Целая армия разодетых егерей, с ревущими от восторга сворами борзых и гончих. Лихие гусары несколько станций сопровождали кортеж молодоженов. Скороходы, бегущие обочь, обгоняли графский шестерик. На подходе к усадьбе – шеренги слуг, лакеев, по-праздничному наряженных крестьян, домочадцев во главе с хозяйкой Софьей Осиповной. Флаги российские, австрийские, неаполитанские. Приветственный залп измайловцев, при несмолкаемом «ура». И на ступенях дворца – сам фельдмаршал, при всех орденах и лентах. При личных красавцах-адъютантах. Вот австрийская графинюшка, знай наших!

Но после первых встреч и парадных обедов старый экс-гетман и не стареющий фельдмаршал истинно влюбился в невестку. Будто солнышко юное ворвалось в несколько угрюмые, вековые стены Петровского. Граф Кирила с удовольствием распивал привезенные ему в подарок италийские вина и вспоминал немецкий язык, на котором вступал в свою собственную юность. И уж чего не ожидал – графиня Тун нашла светлую дорожку к ворчливой душе Софьи Осиповны. Дочки не сыскали – не хотели искать, а она в обнимку ходила с хозяйкой, которая прямо-таки таяла под ее ручками. Нарышкинский подмосковный дворец начинал новую, молодую жизнь.

А жизнь вечных странников-дипломатов? Им надлежало колесить по Европе. Как ни хорош солнечный Неаполь, но это все-таки европейское захолустье, подвластное к тому же нахальным австриякам. Хлопоты отца увенчались успехом – столь блестящего диплома та переводят поближе к центру старушки-Европы: в Копенгаген. Молодые уезжают с твердым обещанием: почаще наезжать в Петровское.

А у Кирилла Разумовского столько вотчинных столиц – Батурин, Козелец, Гостилицы, Перово, два дворца в Петербурге, бывший Шереметевский дом на Воздвиженке, Псков, Можайск и пр., пр., – что даже быстрые кони не поспевают за движением его мысли. Кони отменные, свои. Отсюда и сетования:

«Ездил я также в Троицкое, где нашел довольно порядка, однако конный завод весьма не экономический и не полезный здесь иметь. Троицкое село с принадлежащими ему местами составляет слишком 600 душ, которые все употреблены к заводу; оный прибыли большой не приносит…»

А расставаться жалко. Кони! Кони же вороные!

Знай узнавай, что деется с сыновьями. То в огонь, то в полымя… Не успел уладиться с Алексеем, Петром и Андреем – Гришенька-швейцарец подоспел. Эк угораздило недотепу – втюриться в швейцарку! Никогда не любил этого угрюмого, болезного сынка – прости покойная Екатеринушка, под какой подгорелый блин его зачали?..

Троих последних сыновей – Григория, Льва и Ивана – не спешил вызывать из-за границы; с гувернерами ездили из города в город, постигали науки, да, кажется, похуже, чем старшие. А Григория, уже подходившего под мужской возраст, он как-то и позабыл вовремя отсадить от соски. Без меня, мол, разберутся. И разобрались! И поделом отцу… В недозрелой кочерыжке настырный росток проклюнулся; взял да и обзавелся в Швейцарии невенчанной женушкой. Каким умом, с какой денежки жить. Давай, батюшка, раскрывай пошире кошель! Водилось в нем немало, да ведь и детишек не в малости. Эва, полный десяток!