Аркадий Савеличев - Последний гетман

– Погоди, Грицай, – остановил он. – Ты просто без лишнего шума разметь весь дом. По бревнышку, понял?

– Як плотнику не понять, – насторожился Грицай. – Разметку на срубе робят, кады яго разбирают да перевозят в иншее место. Неуж?..- А ты не лезь поперед батьки. Сказано: сделай разметку. И молчи. В крайнем случае, скажи, что для счета-расчета с хозяином. Да в эти дни не пей. После угощу.

– Опосля так опосля… – малость взгрустнул Грицай, но за один день со своими хлопцами красной краской пометил все бревна.

Ни грозный ревизор, ни его охранники подвоха не узрели. Откуда им знать плотничьи тонкости? Ревизор особо-то и не спешил, решил деньжат побольше вытянуть. Сам под грамотой Сената да и под охраной дрожащего за свою должность генерал-губернатора. А этот хохлацкий царек – тьфу его! Был – и нетути, как ревизор покляузничает Сенату, а Сенат – Государыне. Жизнь в Киеве привольная: на обед к хозяину, а на ужин к губернатору, или наоборот. У гетмана-то ужин даже лучше выходил. Всегда так щедр или заискивает?.. Важность разбирала ревизора при этой мысли. Где и покуражиться, как не в глупой Украине?

Раздумывая над своим положением, гетман дни тоже привольно проводил в Киеве. Чего не погулять? Вздумалось ему побывать на киево-печерской колокольне – кряхтя, но поднялся по ступенькам на сорок четыре сажени. Десяти лет не прошло, как построил ее архитектор Шейден – еще не выветрился сладковатый дух известки. Господи! День ясный-преясный, а с такой верхотуры – даже не верилось! – открывались окрестности Переяславля, Василькова, Козельца, где лежала в земельке мать, Наталья Демьяновна, и даже Ямполь, где намеревался отшутиться над вражьим ревизором… Сопровождавший монах утверждал:

– Бывает еще яснее Божье небушко. Тогда на сто пятьдесят верст окрестные храмы открываются.

Занятый мыслью о вражьем ревизоре, поднялся и на древний крепостной вал, где валялись замшелые стены «Батыевых ворот». Циклопические глыби словно и его самого силой напитали. Он погрозил в сторону своего злосчастного строения:

– Ничего, не таких вражьих нехристей взашей вышибали!

После жаркого променада хорошо и пообедать. С устатку-то. Поди, заждались?

Остановился гетман без всякой сановной важности, в доме русского дворянина, которого по смерти прежнего управляющего решил назначить на его место. Во-первых, московит, во-вторых, мозговит. То и другое теперь приобретало особое значение. Он не решился бы назначить новым управляющим немца иль поляка, как прежде – обязательно жди ссоры с генерал-губерна-том. А Павел Алексеевич Мельгунов – побочный отпрыск генерал-поручика Алексея Петровича Мельгунова. С пьяной руки Григория Орлова генерала назначили управлять всеми южными колониями, в первую очередь сербами. Тоже в обход гетмана, но бог с ним, генерал на эту должность не напрашивался; скорее, ссылка, нежели чинов прибавление. Так что Павел Алексеевич, тоже как-никак полковник, да еще молодой, в пику петербургским недоброжелателям служил не за страх, а за совесть. Карьеру изрядную ему было уже не сделать, поместья же, презентованные отцом, были поблизости, частью в Тульской, а частью в Киевской губернии. Вот парадокс: Малороссию еще никто не делил на губернии, как начиналось в Великороссии, а Киевщина негласно получила уже такой статус. Жди добра и остальная Малороссия!

Отпрыск военного генерала – душой домосед, помещик. Ему как нельзя кстати пришлась почетная должность при гетмане. Для разъездов и мелких дел гетман не поскупился отрядить десяток деловых и грамотных казачишек. Кирилл Григорьевич не скрывал беспокойства по приезде ревизора. Управляющий понял с полуслова:

– Отобьемся, ясновельможный!

У него были все основания так говорить. Генерал-поручик Мельгунов не афишировал своих молодых шалостей, но отпрыска не забывал. Тем более после некоторой опалы человеком оказался нужным. Задумав городить губернии, Императрица прежде всего хотела обезопасить южные окраины. Не Гришеньку же туда посылать! В знак признательности Орлов, уже влиятельный сенатор, предложил учинить на юге новую губернию и назвать ее Екатерининскою. Императрица прожект приняла, но постеснялась так круто утверждать свое имя. Резолюция на прожекте гласила: «Называть – Новороссийская губерния». Этот угол Причерноморья исстари был в запорожском владении, а сами запорожцы – во владении гетмана. Вот какая история получалась. С набежавшими в казацкие степи сербами, валашцами, молдаванами, перемешанными в родовой вражде, – кто мог управиться? Только решительный и неробкий генерал! Так Алексей Петрович Мельгунов, и года не пробыв в глупой должности при Орлове – командиром колонистов, стал губернатором обширнейшего края. У него и должность-то называлась на военный лад: «Командир Новороссийской губернии».