Аркадий Савеличев - Последний гетман

Она откинула вуаль, уже хохоча от души:

– Вот будет переполох! Но вы-то, граф? Просто молодцом! Не будь у вас стольких высоких должностей, назначила бы петербургским полицеймейстером!

Он поднялся, расшаркиваясь:

– Покорно благодарю, ваше величество. Но предлагаю вам возвратиться восвояси. Все-таки…

– Все-таки излишне шаловлива Императрица?

– Да, не смею скрывать…

– А пока нас не нашли, я изволю удовлетворить не единожды высказанную вами просьбу… Дай руку. Пошли.

Шаловливости как не бывало. Он вел ее к выходу на главную аллею как подобает, лишь слегка касаясь пухленького локотка. Екатерина не преминула докончить тяготивший, видимо, ее разговор:

– Тянет ридна Украина? Мне сие трудно понять, но ясно: Украине нельзя без правителя. Поди, и так без вас, граф, много поворовали?

Разумовский понял, к чему сводится разговор, которого он не начинал, ответил без утайки:

– Как не воровать, ваше величество? Вчера я с горечью в душе смехотворил насчет ябедников, сегодня бы мог и воришек словцом постебать…

– Не надо, граф Кирила. Лучше плетью! Займитесь этим сразу же после коронации. Не возвращаясь и в Петербург… Отсюда дорога ближе. Вы меня поняли?

– Понял, ваше величество. Распоряжения о семье отдам через ординарцев…

– Прекрасный вы мой гетман, породивший одиннадцать моих подданных!…

– Десять, ваше величество.

– Да, да, Кирилл Григорьевич, я забыла про Дарьюшку… царство ей небесное.- Благодарю за памятливость, Екатерина Алексеевна, – и он как-то съехал на дружеский тон.

Дружеская беседа могла бы еще доверительнее стать, но ее встречный цокот копыт остановил. Граф Орлов! В полком переполохе:

– Говорят, потеряли!…

– Это меня-то, граф Орлов? – оперлась на его стремя Екатерина. – Еще не родился Фридрих, который бы сие не понимал. Иль позабыл, герой Грос-Егерсдорфа?

А что мог позабыть… да и что помнить после вчерашнего?., растрепанный герой?

Он просто соскочил с седла и припал к царственной руке, которая иногда, наверно, и шлепала его неслабо.

Разумовский взял повод, пропуская дружескую пару вперед. Тем более сквозь кроны деревьев уже и дворец просвечивал. И крики неслись:

– Госуда-арыня!…

– Кто ви-идел?..

Гетман порядочно приотстал, думая: «Вот так и кончается царская дружба… Пора, пора в Малороссию!»

Странное чувство не оставляло гетмана Кирилла Разумовского по дороге из Москвы. За смертью Елизаветы Петровны, придурью Петра III, неслыханным воцарением Екатерины он почти год отирался при дворе. Скверно звучит, но как иначе назовешь? Коль ступил на придворный паркет, да близь самого трона, так шаркай ножкой. Сколь ни содержал себя самостийно, гетманство-то уходило из рук. Но его личное упущение или даже малодушие? Нельзя править такой великой российской окраиной – прозванием Украина! – из Москвы и Петербурга. Сказал самому себе: «Глухов, Батурин, а там и Киев – вот твое место, гетман!» Не дивная сказка про первого гетмана Рожинского, не кровавая быль времен Богдана Хмельницкого – но что же? На этот вопрос он не находил ответа. Не прибавляло ясности и последнее, напутственное свидание с Екатериной – в дворцовом, служебном кабинете с глазу на глаз; не случайно так вышло, ее задумка была. Как давно уже он понял, Екатерина ничего случайно не делала. Была, была у нее тайная мысль – попытать его. Казалось, с чего бы? Недостаточно разве того, что он еще накануне переворота положил свою голову на плаху? Свистушка Дашкова лишь таковой и была; Григорий Орлов лишь отменной храбрости солдафон. Ну, не последний из любовников… Да только надо знать Екатерину: мало ей одних мужских достоинств. Что двигало ее, со всей женской прелестью, поистине мужским умом? Понятно, что Петр III держал гетмана при себе заложником; но с какой стати было удерживать Екатерине? Сделал свое дело – и отваливай восвояси! В конце концов она именно так и решила. Но слишком поспешно и вроде как по чьему-то наущению?..

Запомнились, ох как запомнились ее слова: «Не отшатнешься, гетман? Не возомнишь себя вторым царем?..»

С какой такой стати ей сомневаться?

Время для раздумий было. Неспешно ехал гетман. Да и остановки на каждом ночлеге, иногда многодневные. Вначале подмосковных да тульских доброхотов надо было уважить, потом и своих хохлов. Молва-то впереди самых скорых лошадей бежала.

– Гетьман приде – Добро в каждую хату вниде!