Николай Задорнов - Золотая лихорадка

– Не-ет, не так, – перебил кто-то из угла. – Это я знаю, как было. Он не сам. Он играл в карты и проигрался… И тогда ему старик гиляк показал место, где когда-то мыли золото…

– Ну, тогда ты рассказывай! – обиженно сказал Савоська.

– Ты, дедка, не слушай его, говори…

Савоську еще долго просили. Он продолжал:

– Нашел, понимаешь, самородок, большой, в две детских головы! Я сам видел! И сразу туда пошел народ. Кузнецов был президент и Силин – атаман. Сразу написали прошение на высочайшее имя, государь дозволил мыть два года, за самородок писал благодарность и чтобы через три года прииск передать в кабинет, государственная земля. А потом передумали, и там теперь Бердышов. Он теперь богатый, у него свой банк, пароходы, торговля во всем мире!

– А где же дом Бердышова? Давно он от вас ушел?

Это как раз был тот вопрос, на который Савоська всегда отвечал с большим удовольствием. Поэтому он умолк и стал раскуривать погасшую трубку. Он долго сопел и тянул ее.

– Неужели Бердышов из этой деревни? – спросил петербуржец.

– Да. Вот это как раз его дом был! – сказал кто-то из темноты, видимо, пожилой человек.

– Вот это он правильно сказал, – кивнул трубкой в тот угол Савоська. – Это самый первый дом на Амуре. Самый первый русский, Ванька приехал. Женил на Анге, на гольдке, моей племяннице, от моего брата Григория. И вот на этом зимовье сами жили.

– А бывает он тут теперь?

– Как же! Обязательно бывает. Он не велит эту зимовьюшку ломать и велит печку топить и пускать ночевать, когда людям спать негде. Ево добрый…

Все отозвались неровным смешком.

– Тигр! – сказал старый ямщик.

– А тигр – ево добрый. Он сам первый не кидается. Ево сильный, ловкий. Когда тигр с медведем сражаются, кто победит?

– Тигр!

– Конечно, тигр.

– Нет. Конечно, сначала тигр. А медведь потерпит и поломает тигра. Тигр – ево добрый, сам человека не трогает. Красивый зверь. С бабой спал когда-нибудь на тигровой шкуре? Попробуй! Черта тебе!

– А у Бердышова тут любовница, говорят, была, и он уехал из-за нее.

– Это не знаю! – отвечал Савоська. – Я этим делом не заведую!

– А где теперь твоя племянница?

– В Петербурге, богатая барыня. Дочь Таня с золотой медалью гимназию кончила. Бердышов как раз тут жил. И потом приехали с Расеи переселенцы, церковь построили.

– А нашли того, кто хотел убить Кузнецова? – спросил голос из угла.

– Нашли.

– Кто же был?

– А Васька, сын Егора, его в ту же осень встретил в тайге. Хлысты в тайге жили. Отец и два сына. И Васька встретил парня в тайге, который стрелял Егора. Он и прежде тихо заходил на прииск, и терся, где китайцы и староверы, и слушал. Васька его спросил. Тот ответил: «Человек есть грязь, мерзость, чем больше людей убить, тем лучше. Надо чистых оставить, которые бога любят и правильно живут. А всех остальных убить не грех!» Так проповедуют. А он, Васька, не испугался и хорошо с ним поговорил. А Васька сам догадался, что это он. Спросил, ты стрелял. Тот ответил, я. Сказал – лгать не могу. Васька его отпустил. Но ружье отобрал… А тот отошел и из кустов стрелил Ваську из самоделки какой-то, видно, вроде пистолета. Васька его гнал долго по тайге. Но тогда прииск уже разогнали, у него жена молодая и красивая, молоденькая, и он вернулся. Егор самый хороший и пашню пахал, золото нашел сам, людям отдал, никто ему не показал. Он в карты не играет. Это дурак какой-то выдумал… Черта тебе!

– Ну, а вот эта красивая молодая женщина… Ты не стесняйся. Это ведь вот и есть вдова Ильи? Мы уже слышали. Что у нее за роман с Бердышовым?

– Какой роман! Нет ни черта. Мужа ее убили на прииске.

– Знали мы Илью! Гуляли вместе. Удалой был.

– Ево убили, а прииск взял Бердышов! Какой тут роман? Она ево близко не пускает…

Проезжающие теперь молчали. Разговор шел между местными людьми.

– Тебе, старик, сколько лет? Ты ведь уж давно живешь?

– Наверно, сто. Да, однако, сто.

– И сколько еще собираешься прожить?

– Лет пять еще надо. А че? Люди и до ста тридцать живут. Еще железную дорогу поеду посмотреть.

– И водку пьешь?

– Маленько пью. Я Невельского помню. Муравьева тоже. Ванька когда был бедный, его помню. Помню нойонов, мы как воевали с ним, я еще некрещеный был. Всю историю помню. Долго жить тоже худо, рассказываешь, а люди не верят, думают, им врешь. А че мне врать!

– А как Сашка Кузнецов у вас живет?

– Хорошо.

– И кореец Николай теперь староста?

– Да, он староста. Только они с Сашкой не ладят.

– А оба хорошие?