Михаил Каратеев - Русь и Орда Книга 2

– Ты что, сдурел, шайтан долговязый? – крикнул рыжебородый, казалось не столько рассерженный, и удивленный выходкой татарина, – А ну, дай дорогу, не то сейчас полетишь в небо, как тот цветок!

– Закон запрещает тебе выйти из круга, – спокойно ответил татарин, передвигая на живот ятаган, заткнутый за пояс и прежде находившийся на его спиной. – Погляди вниз, тебя очертил мой господин, Касим-аль-Авах. И если ты перешагнешь черту, мне велено тут же убить тебя.

Рыжий быстро нагнул голову, и лицо его внезапно побелело. Он находился в центре круга, поперечником в сажень, выведенного на земле толстой меловой чертой.

– Матерь Божья! Ну, теперь пропал! – простонал рыжий, убедившись, что очерченная вокруг него белая линия плотно замкнута. Ноги его подкосились, он в изнеможении сел на землю, охватив голову руками, и замер, будто окаменев.

В этом коротком разговоре только последние слова рыжебородого были сказаны по-русски, но Вельяминов знал татарский язык и отлично понял суть всего происшедшего: в Орде исстари существовал закон, – хотя многими и позабытый, но еще сохранявший силу, – согласно которому неисправный должник, если заимодавцу удавалось очертить его кругом, обязан был оставаться в этому кругу, доколе не поладит с заимодавцем. В противном случае последний получал право обратить его в рабство, а за попытку выйти из круга – убить.

Из толпы между тем выступил невысокий толстый человек, в чалме и в полосатом халате, и подошел к самому кругу. Его лоснящееся лицо, отороченное черной, холеной бородкой, выражало злорадство и презрение.

– Ну, что теперь скажешь, сын верблюда и гиены? – обращаясь к сидевшему на земле пленнику. – Будешь платить или хочешь, чтобы я продал тебя в Кафу, на галеры?

Рыжый поднял голову и с тоской посмотрел на говорившего.

– Смилуйся, почтенный Касим-ата, – проникновенно произнес он, – Пожди еще малость! Вот завершу одно дело, тогда все тебе отдам сполна и еще полстолька. Богом клянусь! Но для этого беспременно мне надобно быть на воле!

*Кафа – нынешняя Феодосия. Эта древняя греческая колония в Крыму, в середине XIII в. захвачена генуэзцами н пробыла под их властью 250 лет, после чего перешла к туркам.

– Что значит клятва человека, который закопал в землю свою совесть? Все это я уже слыхал от тебя не один раз. Но теперь ты в моей власти, и время лживых обещаний для тебя прошло. Плати или будешь продан!

– Да ты сам помысли: нешто за меня выручишь, сколько я тебе задолжал? А оставишь меня на воле, – не только свое получишь, а еще и наживешь немало!

– Ты лжешь, и если я с тебя что-нибудь получу, то не раньше, чем хвост моего верблюда дорастет до земли! Пусть фряги дадут за тебя только половину того, что ты мне должен, и я скажу, что сделал хорошее дело. А когда я буду вспоминать о второй половине, мне послужит утешением то, что на галерах ты получишь в десять раз больше плетей, чем я потерял дирхемов!

– Смилуйся, почтенный Касим-ата! Ведь сам знаешь, как мне не потрафило. Потерпи еще маленько! Я обернусь!

– Ты не обернешься потому, что тебе больше никто не верит, и ни один глупец не даст тебе в долг товаров. Ведь ты даже собаке своей задолжал кусок мяса!

– Пожди хоть до осени, Касим-ата, не губи! Ведь беда со всяким может приключиться!

– Если беда пришла к тебе, то у меня нет охоты показывать ей ворота своего дома. В последний раз спрашиваю: будешь платить?

– Вестимо, заплачу! Ты только теперь отпусти меня, дабы я мог…

– Не истощай моего терпения, презренный обманщик! Сейчас, когда я заключил тебя в круг, ты больше от меня не уйдешь! Но мои люди могут сходить за деньгами, куда ты укажешь, или отвести тебя в ставку русского великого князя. Если в своей стране ты и вправду такой важный купец, как говоришь, – он за тебя заплатит.

– Не заплатит за меня этот князь, – сокрушенно промолвил рыжий.

– Почему не заплатит?

– Во вражде мы с ним.

– А, понимаю: ты и его успел обмануть! Ну, если так, пеняй на себя. Эй, люди! Надеть на него ошейник!

*Ошейник, на котором было выгравировано имя хозяина раба, служил знак он рабства.

Слуги Касим-аль-Аваха кинулись было исполнять приказ своего господина, но тут Вельяминов, сразу насторожившийся при последних словах пленника, неожиданно для всех выступил вперед.

– Сколько тебе должен этот человек? – спросил он у Касима.

– Две тысячи серебряных дирхемов, – почтительно ответил купец, сразу оценив по достоинству барскую внешность и богатый наряд незнакомца.