Филиппа Грегори - Другая Болейн

Бедняки приходят посмотреть турнир, ждут, пока двор отобедает, а потом собираются возле кухонных дверей в ожидании остатков пиршества. Им выносят объедки — ломти хлеба, обрезки мяса, недоеденные пироги. Ничего не пропадет впустую, бедные заберут все. Расчетливо — как свиней разводить.

Именно возможность приработка так привлекает королевских слуг. В любом месте каждый слуга может слегка словчить и отложить что-нибудь на черный день. Последний кухонный мальчишка имеет свой маленький доход от хлебных корок, от жира, капающего с жаркого, даже от подливки. И на вершине этой кучи объедков мой отец — он теперь управляет всеми расходами королевского двора, наблюдает, какую долю получает каждый, и о себе не забывает. Даже у камеристки, приставленной к королеве для мелких услуг, готовой в любой момент соблазнить короля прямо под носом у своей госпожи, причинив ей самое большое горе, которое одна женщина может причинить другой, — даже у нее есть свой доходец. Ее тайный промысел начинается после трапезы, когда никто ни на кого не обращает внимания, тут в дело идут и обрывки любовных залогов, и недоеденные во время любовной игры цукаты.

Мы скакали домой. Солнце садилось, становилось прохладно. Я закуталась в плащ, но откинула капюшон, чтобы видеть дорогу и темнеющее небо, на котором уже показались первые звезды. На середине пути лошадь короля поравнялась с моей.

— Хорошо провели день? — спросил король.

— Вы потеряли мой шарф, — ответила я с обидой. — Паж отдал его королеве Марии, а та — королеве Екатерине. Ваша жена сразу же его узнала и вернула мне.

— Ну и что?

Мне бы вспомнить обо всех мелких унижениях, которым подвергается королева Екатерина, будто это ее королевский долг. Король не слышит от нее ни одной жалобы, только Богу в тихой молитве поверяет она свои горести.

— Это было ужасно. Не стоило давать вам шарф.

— Вы его получили обратно, — отозвался король без всякого сочувствия. — Если уж он вам так дорог.

— Да не в этом дело. — Я уже не могла остановиться. — Теперь королева точно знает, что шарф — мой. Вернула на виду у всех дам, швырнула на землю, я едва успела подхватить.

— Ну и что? — Голос звучит сурово, на лице вместо улыбки угроза. — Что изменилось? Она видела, как мы танцуем, разговариваем. Она видела — я ищу вашего общества, пожимаю вам ручки прямо у нее на глазах. И нечего сейчас ныть и жаловаться.

— Вовсе я не ною! — Я была уязвлена в самое сердце.

— Еще как ноете, — решительно возразил он. — Безо всякого на то основания и, смею сказать, безо всякого права. Вы мне не жена, мадам, и не любовница. А больше я ни от кого не собираюсь выслушивать жалоб. Я король Англии. Если вам что-то не нравится, всегда остается Франция. Возвращайтесь ко французскому двору.

— Ваше величество, я…

Он пришпорил коня, и тот перешел с рыси на легкий галоп.

— Желаю вам доброй ночи, — бросил он через плечо.

Плащ развевался по ветру, реяли перья на шляпе, и он покинул меня, а я ничего не успела сказать, не смогла позвать его обратно.

Я ничего не рассказала Анне, хотя та ожидала полного отчета. Мы в молчании проследовали из покоев королевы в нашу комнату.

— Не буду ничего говорить, — объявила я непреклонно. — Оставь меня в покое.

Анна сняла чепец и принялась расплетать волосы. Я прыгнула на кровать, сбросила платье, натянула ночную сорочку и скользнула под одеяло, даже не причесавшись и не умывшись.

— Нельзя же так ложиться, — возмутилась сестра.

— Бога ради, — я уткнулась в подушку, — оставь меня в покое.

— Что он сделал? — Анна улеглась рядом со мной.

— Даже и не спрашивай, все равно не скажу. Она кивнула и задула свечу.

Дымок догорающего фитиля достиг моих ноздрей, и мне почудился запах беды. Скрытая темнотой от испытующего взгляда сестры, я перевернулась на спину, уставилась на полог над головой и предалась размышлениям — вдруг король так рассердился, что больше не захочет меня видеть?

Мне стало холодно. Я провела рукой по лицу и обнаружила — щеки мокры от слез. Пришлось вытереться краем простыни.

— Ну, что еще? — сонно пробормотала Анна.

— Ничего.

— Ты его упустила! — осуждающе произнес дядя Говард, глядя не на меня, а на большой обеденный стол в парадной зале Эльтама. Наши слуги караулили при входе, и больше никого, кроме пары псов да спящего в золе камина мальчишки, не было. В дальнем конце залы, у других дверей, тоже стояли слуги в говардовских ливреях. Дворец, собственный дворец короля оказался вполне надежным местом для наших интриг.