Илья Бражнин - Моё поколение

Фетисов, зная, что в Архангельской гимназии его наверняка провалят на экзаменах, уезжал спустя три дня в Тверь, где у него были родственники и где он думал держать экстерном за восемь классов.

Никишин с первым пароходом уезжал на Мурман.

Ситников, которому волчий билет навсегда закрывал двери в гимназию, поступил делопроизводителем к податному инспектору, но тяготился нудной службой и рвался прочь из Архангельска, мечтая о Психоневрологическом институте в Петербурге. Илюша оставался в архангельской аптеке, куда недавно поступил на работу.

Рыбаков решил пробираться к Новикову в Холмогоры, а оттуда податься по новиковским адресам в Петербург.

Так начинал каждый свой путь, отрываясь от товарищей, но они не хотели думать, что навсегда и бесследно канет их дружба и общее их дело, что никогда не скрестятся разошедшиеся пути. И они поклялись, что хотя бы однажды снова сойдутся все вместе, чтобы так же вот, как сейчас, пожать друг другу руки, вспомнить о старых годах и рассказать о новых, рассказать о найденном каждым из них на новых путях, рассказать о сделанном.

Где бы ни был каждый из них, куда бы ни забросила их судьба, все они должны съехаться спустя несколько лет в этот город и сойтись на этом самом перекрестке. Сперва решили было съехаться к Первому мая. Но потом решили о более раннем сроке, когда весна только начинается, когда только начинался путь их общей борьбы здесь, в Архангельске. Наконец после короткой, но горячей перепалки был назначен точный срок встречи — первое марта тысяча девятьсот двадцатого года.

Lidia, dic, per omnes

Те deos oro, Sibarin cur properes amando

Perdere; cur apricum

Oderit camprum partiens pulveris atque solis?

Лидия, ради неба, мне скажи, любовью зачем ты Сибарина губишь? С солнечных он площадок почему бежит? Выносил зной и песок он прежде.