Михаил Волконский - Ищите и найдете

— А очень просто, — пояснил Варгин. — Пока мне Силины рассказывали об этом происшествии, я на попавшемся мне под руку клочке бумаги нарисовал ее профиль. Молодой Силин как увидел, так и узнал ее сейчас; стал спрашивать у меня, каким образом я мог нарисовать ее и знаком ли я с нею? Я ему сказал, что видел девушку один только раз, когда она вчера приходила гадать к Августе Карловне и когда с ней сделался припадок.

— А он не ошибся?

— В чем?

— Что это именно она спасла его.

— Говорит, что нет, что профиль, который я нарисовал, был очень на нее похож.

— И он не спросил ее, кто она такая?

— Да когда же ему было спрашивать? Он слово проронить боялся; к тому же они торопились. Но это мы все разузнаем. Во что бы то ни стало я найду этот дом, а там увидим!

— Самое лучшее, по-моему, — сказал Герье, — рассказать все Степану Гавриловичу и прямо и откровенно спросить его, что это значит.

— Нет, уж вы, пожалуйста, — испуганно остановил его Варгин, — господину Трофимову ничего не говорите и ничего у него не спрашивайте! Во-первых, он вам ничего не скажет, а во-вторых, если и скажет, то только больше запутает.

— Да нет же, — возразил Герье, — вы знаете, пока вы спали у него на софе, он мне очень подробно и откровенно объяснил виденные нами опыты.

— Ну, этого «опыта» с молодым Силиным он не объяснит откровенно, за это я вам ручаюсь! Тут нужно самим нам разузнать, а для этого необходимо прежде всего действовать втайне от самого Трофимова. Нет, вы дайте мне слово, что ни о чем расспрашивать его не будете.

И Варгин так пристал, что Герье дал ему слово.

— Теперь, — стал рассуждать Варгин, — надобно обдумать план действий. Прежде всего мы с молодым Силиным отыскиваем дом, разузнаем, кому он принадлежит и кто этот старик, решающийся среди бела дня засаживать людей в казематы. А вы будете отыскивать вашу девицу, которая, очевидно, там же, в этом доме.

И опять Герье вспомнились слова Степана Гавриловича о том, что он должен искать девушку, но об этом он ничего не сказал Варгину.

Они условились и решили, что начнут действовать с завтрашнего дня.

Им принесли обедать.

Хотя Августа Карловна кормила своих жильцов недурно, но, разумеется, их все-таки скромная трапеза не могла сравниться с угощением, которое было накануне у Степана Гавриловича.

Тем не менее и Варгин, и Герье стали есть с удовольствием, потому что поданные им кушанья были просты, но вкусны.

Они сидели еще за супом, когда в дверь высунулась голова служанки.

— Вас спрашивают! — заявила она, видимо, уже выработав манеру такого своеобразного доклада. До того дня докладывать ей не приходилось, потому что к ее господам никто не приходил.

— Кого? Меня спрашивают? — обернулся Герье.

Служанка кивнула головой.

— Да, вас!

— Кто?

— Лакей от госпожи Драйпеговой.

— Еще новая! — проговорил Варгин. — Только что за странная фамилия? Верно, она переврала что-нибудь.

Но это предположение не оправдалось, служанка не переврала фамилии и, действительно, госпожа Драйпегова прислала за доктором Герье ливрейного лакея и экипаж.

На этот раз ничего таинственного и необыкновенного в приглашении доктора не было.

Ему сказали, кто его зовет и куда ему надо ехать, и он, не докончив обеда, поехал, потому что лакей просил не медлить.

Госпожа Драйпегова жила в деревянном домике-особняке на Шестилавочной улице — месте по тому времени не особенно аристократическом и далеко не таком многолюдном, какою стала эта улица теперь, давно уже переименованная в Надеждинскую.

Дом был деревянный, но новой, крепкой постройки, с колоннами по фронтону и фризом, хитро раскрашенным разноцветными масляными красками.

Внутреннее убранство было недорогое, но с большою претензией на роскошь и, главное, на художественность.

По-видимому, особую прелесть, по мнению хозяйки, составляли кисейные занавески на окнах, расшитые лиловым и желтым гарусом.

В доме был, как следует, зал с клавесинами, за залом — гостиная, а за гостиной — будуар.

В этом будуаре Герье застал хозяйку, которая сидела на кушетке; у нее была мигрень.

Это была женщина, из всего лица которой прежде всего новому знакомому бросался в глаза нос.

Не то чтобы он был слишком длинен или велик, напротив, переносица была довольно глубоко вдавлена и конец носа был умеренных, но странных размеров.

Бывает нос картошкой, а у нее был кубиком и, главное, по нему можно было сразу увидеть, что Драйпегова — женщина далеко не молодая.