— Епископ, — услышал Одо единственное слово.
Значит, ошибки не было. Устрашенный сверх всякой меры, он обернулся на голос и увидел направлявшегося к нему высокого стройного человека. Незнакомец с головы до ног был укутан в черные одежды пустынных кочевников. На его закрытом лице выделялись темные немигающие глаза, устремленные прямо на священника. Подойдя почти вплотную к оцепеневшему от ужаса епископу, человек произнес другое имя — «Аруна», и не успел Одо сообразить, что следует в таком случае делать, как его собеседник неуловимым движением атаковал его.
На какое-то мгновение Одо показалось, что злодей что есть силы пырнул его в живот, отчего стало невозможно дышать, но тот вдруг начал неистово вращать запястьем, проворачивая клинок в теле епископа и скребя остро отточенным лезвием по нижним ребрам. Невыносимая боль достигла наконец сознания Одо, и выпотрошенный священник почувствовал, как его внутренности вываливаются наружу и расползаются по подолу мантии. Хватая ртом воздух и корчась от боли, епископ издавал еле слышный писк и вскоре совсем замолк. Перед тем как он окончательно впал в вечное забытье, убийца склонился к нему и шепнул в самое ухо:
— Это свадебный подарок принцессе Алисе и мщение за отца Аруны. Ты осквернил его дочь и тем самым навлек на себя смерть.
Он выдернул лезвие из тела священника, и тот рухнул к его ногам. Никто не мог знать, что последней мыслью Одо была Алиса, вероломная стерва, которая теперь доберется до его сокровищ.
Меж тем шиит Гассан жестом отослал своих ассасинов, и те исчезли — кто в ближнем дверном проеме, кто в прилегающем закоулке. Мусульманин неторопливо вынул из-за пазухи сложенную записку и пристроил ее в складках одежды убитого так, чтобы не запачкать кровью. Затем, так же неспешно, не обращая внимания на тяжелый запах, исходящий от раскромсанных внутренностей, Гассан вытер клинок о мантию Одо и удалился.
Едва маленькая площадь опустела, как на ней показался Сен-Клер. Разумеется, он и обнаружил тело.
* * *
Убийство епископа вызвало много пересудов среди франков, но они вскоре умолкли, поскольку в письме, найденном на теле убитого, подробно объяснялось, за какие грехи и провинности он встретил смерть. Почти сразу в домике, снятом, как выяснилось, от имени Одо, нашли тело молодой мусульманки, дочери одного из местных шейхов, а еще через день обнаружили трупы двух заколотых в одном месте франков — епископского шпиона Грегорио и сержанта ордена бедных ратников Джакомо Версаче. Подобные улики уже не могли вызвать серьезного переполоха, поскольку имена этих людей также значились в том же самом письме, то есть связь этих людей со священником можно было считать доказанной.
Злоумышленники, прикончившие четверых, остались нераскрытыми. Сен-Клер единственный мог высказать некоторые догадки на этот счет, но предпочел оставить их при себе, как сильно ему бы ни хотелось поделиться ими с кем-нибудь. Он первый нашел тело епископа, а на нем — тщательно приколотое к одежде письмо, написанное на латыни. Этот факт, хоть и не объяснял и не искупал само убийство, все же слегка прояснял мотивы, его повлекшие. После обнародования содержания письма все признали приведенные в нем доводы весьма убедительными.
Один Сен-Клер обратил внимание на стиль письма, написанного изящным красивым почерком, за которым угадывалась женская рука, и на саму обертку обвинительного послания — мягкую, прекрасно выделанную желтую лайку. В углу кожаного конверта был искусно вышит крошечный полумесяц, и Стефан окончательно решил приберечь свое мнение при себе.
— Бог да хранит вас, братья, да будет Он направлять вас во всех ваших начинаниях.
Такими словами Годфрей Сент-Омер распрощался с тремя делегатами, которые менее чем через год должны были представлять орден бедных ратников воинства Христова перед лицом официальной Церкви во Франции и во всех землях христианских. Сам брат Годфрей на это время принимал наставничество в уменьшившейся на треть общине. Его подопечные держались в седлах немного позади, намеренно бесстрастными взглядами провожая товарищей и собратьев, махавших им в последний раз.
Наконец вся кавалькада — трое рыцарей и пять сопровождающих их сержантов — развернулась и направилась вниз по склону холма, к длинному каравану, уже выезжавшему за городские ворота. Все личные напутствия были сказаны заранее, и теперь делегация собиралась примкнуть к королевской свите молодоженов, чтобы вместе с ними проделать первый отрезок дороги — от Иерусалима на север, к Антиохийскому принципату и его порту Александрии. Там трое монахов собирались сесть на корабль до Кипра — перевалочного пункта на долгом пути домой, во Францию.
Читать дальше