Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

— Теперь достаточно, любовь моя! Твои поцелуи жалят, как шершни! О, и зачем я только родилась царской дочерью!

Она дала ему женское одеяние и шаль переодеться и сунула ему в руку корзину, где лежали черный петух, мешок ячменного зерна и кремневый нож. Она предупредила его:

— Пригибайся, чтобы скрыть свою стать, ковыляй, прихрамывая, прикрой подбородок шалью, выказывай мне покорность. Если кто-либо к тебе обратится, поднеси к губам палец и покачай головой.

Он повиновался и на этот раз не совершил никаких глупостей, вспоминая, как скверно сыграл роль Аргусова слуги у лапифов. Они двинулись вместе по аллее, густо обсаженной темными кипарисами, пока не дошли до ворот ограды. Там стояло двое часовых с секирами, одетых в маски быков и плащи из черных бычьих шкур с болтающимися хвостами. Медея приложила палец к губам, и часовые пропустили ее и Ясона, низко им поклонившись. Медея пересекла двор, не оглядываясь по сторонам, Ясон следовал за ней в трех шагах позади, пока они не добрались до небольшой бронзовой двери внутренней части святилища. Медея отперла ее бронзовым ключом, и они вступили в мощеный лабиринт, стены которого образовывали высокие тиссы, тесно посаженные и огражденные бронзовыми перилами, Медея вела Ясона, негромко напевая. Время от времени она останавливалась, прислушивалась и снова начинала петь.

Вскоре Ясон услыхал странный шум: что-то то ли шуршало, то ли скреблось. Медея шепнула:

— Это змей выползает из гробницы. Он занимает свое место на дереве.

Она провела его в центральную часть святилища, вымощенную змеевидным узором, в форме равностороннего треугольника, а когда он туда вступил, луна окончательно вышла из облаков. В дальнем углу треугольника за круглой белой гробницей, где покоились священная челюстная кость и пуповина, рос древний кипарис.

Ясон резко втянул носом воздух. Наконец-то он достиг цели своих странствий, но он охотно отдал бы пять лет жизни за то, чтобы снова очутиться на Лемносе с пышнотелой Гипсипилой, да играть с ней в кости на поцелуи под раскрашенным балдахином, и чтобы утренние пташки сладко пели им с розовых кустов под окном. Перед ним, привязанное к кипарису, сияло под легким досчатым навесом Золотое Руно, висевшее вниз головой, как бы в насмешку над Богом Овном; а вокруг ствола и ветвей дерева обвил свои кольца змей Прометей. Он медленно покачивал своей широкой головой и высовывал свой раздвоенный язык, а Медея пела ему по-гречески. Ясон прикинул, что по длине он в четыре раза больше роста высокого мужчины, а по толщине — как бедро человека. Медея взяла корзину из дрожащих рук Ясона и подняла крышку. Она вытащила петуха, сняла капюшон у него с головы, развязала ему ноги, поставила наземь и насыпала ячменя поклевать. Затем обратилась к змее, напевая негромко и ласково:

Большой змей оставил кипарис, развернувшись во всю длину и шурша, пополз к ним, но запах Ясона встревожил его, и он внезапно зашипел: ибо у всех диких тварей вызывает беспокойство кислый запах, испускаемый испуганным человеком. Медея успокоила его ласковыми словами, как мать капризного ребенка, и добилась от него повиновения. Ее голос успокоил и Ясона, запах его стал чище и больше не раздражал змея. Змей Прометей заметил петуха и свернулся, чтобы его поразить. Петух всполошился, прекратил клевать ячмень, опустил гребень и дрогнул. Змей отвел назад голову и внезапно метнул ее вперед, словно копье.

— Закрой глаза! — приказала Медея. — Ни одному мужчине не дозволено наблюдать трапезы Прометея.

Ясон закрыл глаза. Когда ему велено было их открыть, змей уже проглотил петуха — вместе с перьями, лапками и клювом. Медея протянула назад руку, Ясон поднес ее руку к губам, они молчали.

Вскоре змей медленно уполз обратно к кипарису, обвил его, и Медея снова ему запела. Ясон заметил, что теперь змей, раскачиваясь, больше не попадает в такт музыке, а медленно движется. Голова его падала все ниже и ниже: ибо перья петуха были обрызганы наркотическим соком высокого, с раздвоенным стеблем кавказского крокуса шафранового цвета, корень которого красен, как свежее мясо, и который известен теперь как цветок Прометея. Медея срезала этот корень, когда луна была полной, и положила его, чтобы пустил сок, в раковину из Каспия с тремя витками.