Тулепберген Каипбергенов - Неприкаянные

Айдос намекал на своих младших братьев и на старшего Есенгельды. Намек понял Орынбай и рассмеялся. Разлад между братьями обрадовал его.

— Омирбек шутник, — вставил он тут же. — Однажды он потерял на базаре свой хурджун. Не знал, как оправдаться перед женой, сказал ей: «Сегодня на базаре было много людей, потерявших хурджуны!» Так-то, Айдос, мы не виноваты, что от вашего арыка кто-то отвел воду в свой арык… Наши пока целы, и начало их многоводное…

— Ваши арыки целы, но узки, — ответил на укол уколом старший бии. — И судьба рыб в них — та же!..

— Не узок мой арык, — опять перебил главного бия строптивый Орынбай. — Всех вод рыба может в нем уместиться, не придется ей выбрасываться на берег…

Приглашал Орынбай степняков под власть Бухары. Богатая и гордая Бухара пленила не одного Орынбая. Многие бии смотрели на могущественного эмира как на возможного защитника своего и заискивали перед ним.

— Арык есть арык, — покачал головой Айдос. — Сколько бы слов прекрасных ни сказали о нем, рекой он не станет. Нам же, каракалпакам, нужна река — широкая, обильная. Соединившись, мы станем такой рекой, лишь бы истоки были надежными. Орынбай считает надежным началом Бухару. Есть еще казахское ханство и хивинское ханство. Какое из этих начал надежнее? Земля Хорезма приютила нас в тяжелый год изгнания, она стала землей наших отцов и пусть станет землей наших сыновей. Не перекати-полем надо быть нашему народу, а турангилем, пустившим глубокие корни. Пойдем к хивинскому хану, скажем ему, что хозяевами арыка хотим быть сами.

— Верно, Айдос-бий! — крикнул Маман. — Хозяевами арыка каракалпаков должны быть сами каракалпаки. Только почему ваш язык выговаривает лишь одно слово — «Хива»? Защитит ли нас хивинский хан, если другому хану захочется обидеть и разорить каракалпаков, если ветер зла снова погонит их с того места, где они поставили юрты и зажгли очаги?

— Каракалпаки сами защитят себя, когда создадут каракалпакское ханство, — ответил Айдос. — Пять пальцев, соединенных вместе, — кулак, а кулаком можно сбить и быка.

— Каракалпакское ханство! — захохотал Орынбай.

— Да, братья, каракалпакское ханство, — подтвердил громко Айдос.

— Ханство! — продолжал хохотать Орынбай. — И хан наш — Айдос…

Пока закатывался смехом Орынбай — а он умел смеяться долго, умел, как голодная гиена, то затихать, то оглушать громом, — все молча смотрели на старшего бия: не ослышались ли они, верно ли, что Айдос думает о своем ханстве?

Кабул тоже смотрел на старшего бия. Думал: вот его враг, и он может подняться до высоты хана, и тогда Кабул не сумеет отомстить ему за убитую ловчую птицу, за унижение изгнанного из Айдосовых тугаев охотника. А желание мести таилось в сердце обиженного бия, не выпадал лишь случай дать волю этому желанию. Вот сейчас, кажется, случай такой выпал. Смехом убивает старшего бия Орынбай. И убьет, пожалуй. Не помочь ли ему?

Не умел смеяться Кабул — смех был у него козлиный. Но при том громе, который вырвался из глотки Орынбая, кто поймет, смеется Кабул или кашляет. И он закашлял.

Оборвал смех Орынбая нежданно-негаданно явившийся посланец Хивы. Он остановил коня у юрты совета, Айдос едва успел выскочить из юрты и протянуть гостю руки. Обидело бы хивинца пренебрежение хозяина к обычаю мусульман встретить гостя за порогом.

— Ассалам алейкум, достопочтенный бек священной Хивы! — громко, чтобы слышали притихшие в юрте бии, сказал Айдос. — Рады видеть вас.

— Ваалейкум ассалам! — ответил тоже громко гость. — Бросили вонючий аул и веселитесь в поднебесье!

Смех, что услышал хивинец, подъезжая к холму, мог принадлежать только пирующим людям. А пировать он любил и потому заторопился на вершину. Спрыгнув с коня, хивинец сразу же шагнул к юрте. Айдос хотел задержать посланца — не нужны были на совете биев глаза и уши хивинского прислужника, — но не успел и произнес почти вослед гостю запоздалое приглашение:

— Войдите, уважаемый!

Тот вошел и обомлел: юрта была полна народа.

— Э-э, а говорят, каракалпаки чураются радостей жизни, не понимают вкуса удовольствий. Лгут говорящие, — заулыбался хивинец. — Чудное место выбрали для развлечений. Только не вижу красавиц с тонкими талиями. Или нарушили обычай степняков: когда пьешь чай, держи под боком жену. Где красные платки юных пери?

Веселый и сластолюбивый был, видно, гость из Хивы. Глаза его блестели дурным блеском похотливости, с губ слетали пряные слова.